Рядом с майором образовалась узкая щель, и Мод поспешила пролезть в нее.
Беннет общался с женщинами весьма любезно, но в уголках его глаз не было тех крохотных морщинок, которые появлялись, когда что-нибудь по-настоящему его интересовало. От этой мысли Мари стало легче. Ей очень не хотелось походить на глупых женщин, окружавших ее, но она вдруг обнаружила, что тоже ожидает освободившегося местечка рядом с Беннетом.
И во всем были виноваты его проклятые стихи.
Теперь-то она знала, что это за человек. Суровый и неуступчивый. Всегда готовый выполнить приказ — что бы ему ни приказали.
Но глубина его чувств смущала ее и озадачивала, пожалуй, даже пугала.
Нет-нет, ей не хотелось ощущать песок и гравий боевых полей Испании. Не хотелось делить с ним его печаль по еще одному убитому другу. И не хотелось чувствовать надежду, которую он обрел на восходе солнца в Саламанке. Но теперь она знала тайные мысли и чувства этого человека. И это означало, что она больше не могла сопротивляться ему и не выполнять его указаний.
Мод почти повисла на плече Беннета, а ее огромные груди чуть ли не вываливались из декольте. Мари была уверена, что майору были видны даже верхушки сосков этой женщины.
«Все, хватит!» — сказала себе Мари. И стала пробираться к Беннету.
Он тотчас же шагнул ей навстречу, явно очень довольный.
— Заиграла музыка. Потанцуем?
Она кивнула, и он провел ее сквозь толпу вздыхавших женщин.
— Эти дамы могли бы научить кое-чему даже французов в искусстве доставлять удовольствие, — заметил Беннет.
Мари улыбнулась. Только теперь она научилась понимать его юмор. Поэтому в тон ему ответила:
— Их не могла бы разогнать даже пушечная канонада.
Он тоже улыбнулся, и она заметила морщинки, появившиеся в уголках его глаз.
Другие пары также проталкивались к центру зала. Окинув их взглядом, Беннет спросил:
— Сколько гостей приглашено на этот вечер?
— Несколько сотен, наверное. Приглашены почти все европейцы, здесь живущие. И конечно же, некоторые из местных чиновников.
— А почему вы пришли?
Мари пожала плечами:
— Даже не знаю… Но здешние женщины скажут вам, что я ищу себе мужа.
— А что скажете мне вы?
Танец уже начался, и Беннет сделал с ней сложный поворот, причем вел ее необычайно ловко и уверенно.
— Это, насколько я знаю, единственный вечер, на котором появляется мой отец, — уклончиво ответила Мари.
Он молча смотрел на нее своими синими глазами, теперь вдруг потемневшими. Мари чувствовала, что должна что-то сказать, но не знала, что именно, поэтому спросила:
— Как вам нравится вечер?
Беннет криво усмехнулся:
— Я уверен, что вы сами знаете ответ на этот вопрос.
Удивительно, но теперь ей казалось, что она видела что-то знакомое в его синих глазах. Мари перевела взгляд на губы майора. Ее решение соблазнить его только для того, чтобы он нарушил свое обещание, теперь представлялось совсем уж детским и ужасно глупым. Потому что теперь она желала его… просто потому, что желала. Но могла ли она соблазнить Беннета не из мести, а ради собственного удовольствия?
— А есть ли какая-либо замена подобным балам в турецкой культуре?
Мари покачала головой:
— Нет, конечно. Турецкие женщины не бывают в обществе мужчин, если они не члены их семьи. Женщины тоже танцуют, но только тогда, когда их никто не видит. И для этого нужны вуали.
Делая поворот, он прижал ее к себе крепче, чем позволяли приличия.
— А вы видели эти танцы?
Мари тихонько засмеялась.
— Я сама их танцевала.
Тут музыка смолкла, но Беннет не выпускал ее руку, когда повел в другой конец зала.
— Где ваш отец? — спросил он строго.
Ее отца нигде не было видно, но она знала, что он скрылся в комнате для игр.
— Стойте там, где я буду вас видеть, — добавил майор.
— Значит вы — моя дуэнья?
Мари рассмеялась.
Беннет молча кивнул, давая понять, что именно так он и считал.
Вскоре Мари, как в романе, оказалась в окружении мужчин, но грозная «дуэнья» тут же разогнала их всех. Внезапно к ней приблизился еще один джентльмен, и майор прошептал:
— Еще и этот?..
— Он ректор, — шепнула в ответ Мари.
Беннет нахмурился.
— Тогда ему следует знать, что нельзя так смотреть на вас.
Но оказалось, что милейший ректор собирался пригласить на танец вовсе не Мари, а одну из женщин, крутившуюся вокруг Беннета.
— Так я буду с кем-нибудь еще танцевать в этот вечер? — пробурчала Мари.
Беннет провел ладонью по ее руке и тихо сказал:
— Мы же не знаем, кому можно доверять.
— Думаю, мистер Томосэп едва ли представляет угрозу.
— Он ведь археолог, не так ли?
Мари кивнула:
— Да. Но если вы думаете, что мне грозит опасность и от соперников моего отца, то вы ошибаетесь. У него уже давно нет соперников, так что… — Взглянув на подол своего платья, Мари пробормотала: — О, мне надо подколоть подол, пока я не свалилась на пол или не упала прямо на вас.
Она судорожно сглотнула, представляя, как лежала бы на нем. Ее груди прижимались бы к его груди. А губы были бы всего в нескольких дюймах от его губ. Ох, возможно, ей не следовало подкалывать платье…
Беннет помолчал, потом заявил:
— Да, вы правы. А то еще упадете на какого-нибудь мужчину, с которым будете танцевать… — Он предложил ей руку. — Пойдемте.
Она положила руку на его рукав, однако сказала:
— Меня не надо сопровождать. Сомневаюсь, что негодяи прячутся в дамской комнате.
Ей требовалось немного остыть, пока она не натворила глупостей. Ее горящие щеки, возможно, могли бы свидетельствовать о том, что в зале очень жарко, но соски, вырывавшиеся из корсета, свидетельствовали совсем о другом.
Беннет содрогнулся и проворчал:
— У меня нет никакого желания сдаваться на милость этой стае пираний.
Мари невольно улыбнулась:
— Ну… значит, мы исчезаем вместе. А после того как вы покинете Константинополь, женщины найдут что-то новое, чем будут мучить меня.
— Это вас беспокоит?
Она тряхнула волосами и усмехнулась:
— Нет, никогда.
А если ее что-то и беспокоило, то совсем другое…
«Может быть, в дамской комнате никого не будет», — думала Мари. И если повезет, то она сможет
