Это мог быть только Бэзил. Уиклифф застонал.
— Кто это? Татуированный герцог? — раздался голос, которого он не узнал. Послышалось еще несколько голосов.
— Все не так, как кажется, — сказал он в манере его многочисленных предшественников, Буйных Уиклиффов.
Кто-то в толпе недоверчиво фыркнул, и, честно говоря, Уиклифф не стал винить его за неверие.
Слева с округлившимися от ужаса глазами стояла леди Шарлотта. Когда его взгляд упал на нее, у нее хватило порядочности покраснеть, повесить голову и смиренно уставиться в пол. Вмиг ему все стало ясно: она придумала всю эту схему — от записок до неожиданного появления зрителей.
Уиклифф взвешивал свои возможности. Он мог сказать о ее роли в этом нелепом заговоре, но, насколько он помнит нравы света, это погубит ее репутацию навсегда. Или…
— Уиклифф только что сделал мне предложение. — Чувства леди Алтеи перехлестывали через край.
Толпа, вваливавшаяся в библиотеку, потрясенно ахала.
От удивления у него отпала челюсть, сердце остановилось.
— Я ничего подобного не делал, — твердо сказал он.
Не по-джентльменски противоречить женщине, но когда на кону жизнь, которую в очередной раз вот-вот искалечит ложь, можно сделать исключение. Его протест потонул в нарастающем пожаре пересудов.
— Как романтично! — воскликнул кто-то.
— Цветы чудесные! И свечи! Он даже подумал о шампанском.
Уиклифф не видел, кто перечислял все эти улики. Он видел только леди Шарлотту, до крови закусившую губу. У нее, по крайней мере, хватило приличия не гордиться собой.
Одними губами она беззвучно произнесла: — «Простите».
Черт бы побрал этих девчонок. И все их возвышенные бредни о скандалах, романах и полночных свиданиях.
Леди Алтея выбрала этот момент, чтобы повиснуть на нем. Уиклифф чувствовал ее удушающий напор — так удав обвивается вокруг своей жертвы. Но он герцог, один из Буйных Уиклиффов, он выжил в пустынях, джунглях, пережил кораблекрушения и другие невообразимые опасности.
Женщина его не победит, особенно гарпия ада.
Решительно отстранив ее, какие-то доли минуты Уиклифф обдумывал возможности для побега. Затем подошел к окну, открыл его и выбрался наружу — все лучше, чем прокладывать себе дорогу сквозь толпу.
И, только ощутив свежий морозный воздух, пройдя квартал, он задумался: а где же Элиза?
Негодование жгло ее. Опаляло! Элиза сердито хмурилась. Она была в ярости.
Во-первых, она и Аннабелл оказались заперты в дамской комнате.
Нет, во-первых, она вымокла в шампанском по милости леди Алтеи. Ее новое платье безнадежно испорчено, несмотря на все усилия промокнуть мокрые пятна.
— Все в порядке, у тебя теперь есть десять тысяч фунтов, так что купишь себе новое платье, — пыталась утешить ее Аннабелл.
— Я не на это собиралась их потратить. И мне придется теперь уйти с бала или болтаться здесь в мокром платье. Я не слишком хорошо знакома с правилами, принятыми в высшем свете, но совершенно уверена, так не делают. — Нельзя же встретиться с Уиклиффом в мокром платье, пропахшем шампанским.
— Одолжим у Софи еще одно. На это уйдет всего полчаса.
— Аннабелл, у меня нет времени. Полночь уже миновала!
— Тогда нам лучше идти! Не волнуйся насчет платья. Я уверена, в библиотеке будет достаточно темно.
Вот тогда-то они и обнаружили, что дверь заперта снаружи. Или чем-то подперта. Одно очевидно: дверь не откроется. И еще одно ясно: никакого ночного свидания у Элизы не будет.
— Ох, Элиза, извини, — простонала Аннабелл.
— Почему ты извиняешься? Это не твоя вина.
Скорее всего, в этом виновата леди Алтея. Или судьба. Словно существует высший замысел держать ее вдали от ее настоящей любви.
— Извини, я имела в виду, что сочувствую тебе. Извиничувствую.
— Это что еще за слово?
— Я его только что выдумала, — улыбнулась, несмотря на обстоятельства, Аннабелл.
— Лучше бы ты придумала способ выбраться отсюда.
В конце концов, спасение пришло самым заурядным образом: какой-то леди понадобилось посетить эту комнату. Элиза и Аннабелл совершенно неподобающим образом метнулись вон.
И как раз вовремя. Поток гостей устремился из бального зала в библиотеку. Сцена, вероятно, была в самом разгаре. Две Великосветские корреспондентки явились в тот момент, когда леди Алтея — это, без сомнения, она! — объявила:
— Герцог сделал предложение!
— Ох, Элиза! — запричитала Аннабелл.
Но Элиза уже проталкивалась сквозь толпу гостей к выходу. Ей хотелось как можно скорее оказаться дома, в своей постели в родительской квартире рядом с театром «Ковент-Гарден». Сбросить мокрое платье и проснуться утром, притворившись на мгновение, что ничего этого — колонки, герцога, скандала — не было. На один миг притвориться, что она не встретила любовь всей своей жизни. И не потеряла ее.
Элиза зарыдала.
Вскинув руку, она пыталась поймать наемную карету. Сильнейшее желание оказаться дома лишило ее обычного здравомыслия. Она любила и все потеряла. Больше ничто не имело значения.
Пока ее не схватили, связали, сунули в рот кляп, бросили в карету и погнали лошадей галопом.
Проклятые газеты трубили о помолвке и браке… на который он никогда не соглашался и который решительно отрицал. Уиклифф отшвырнул газеты в сторону. Он даже не потрудился подняться из удобного мягкого кресла, преодолеть «огромное» расстояние в полтора метра и швырнуть скомканные листы в огонь.
Какой смысл устраивать спектакль, когда нет ни зрителей, ни пронырливой горничной, тайком
