знать.
Я сунул руку в карман пиджака и включил диктофон.
– Все. По порядку, – объяснил капитан Вахромеев.
– Не стесняйся, – добавил я. – Видишь, мы даже протокол пока не пишем. Но это – пока. Так что говори, говори. И побыстрее, побыстрее, я лично уже спать хочу и до утра ждать не намерен. И постарайся больше со стула не падать.
– Дядя Саша перед выездом к себе вызвал. Спросил сначала, все ли еще Соловьев каждое дежурство к этой бабе заглядывает. Потом сказал, что со мной хочет поговорить человек из парней Изота. Ростислав его зовут. Надо, говорит, сделать, что этот парень попросит. Ростислав меня на улице ждал. Сразу подошел. Знал уже, похоже, меня. Расспросил подробно, когда Соловьев уходит к своей бабе. Время немного не подходило, мы договорились, что я домой заскочу, вроде бы на минутку, я там недалеко живу, в трех кварталах, и там задержусь на полчаса. Это чтобы старший лейтенант во временной коридор попал. А потом, сказал, к нам кто-нибудь подойдет и скажет, что видел на улице Бравлинова. То есть без фамилии, но человека, которого по телевизору показывают. Из розыска. Я должен был вызвать старшего лейтенанта. Что там стрельба будет, я не знал. Там, наверное, и не должны были стрелять. Просто Соловьев сразу с пистолетом в руках выскочил, потому в него и выстрелили. А так Бравлинова просто должны были увести, а у нас оружие отобрать. А получилось...
Он еще что-то говорил о том, чего он не знал и предположить не мог, но я не слушал. Диктофон записывал, и, если понадобится, я всегда запись разговора прослушаю. Я просто сожалел о том, что в кабинете присутствуют капитан Вахромеев и лейтенант Щербаков. У меня появилась хорошая возможность прижать Изота и основательно его растрясти. Он прокололся крупно. И я с удовольствием рассчитался бы и за его обычный начальственный тон, и за его жадность.
Думал я долго, я даже представлял себе, что можно из этой ситуации выжать и как мне добраться все же до Бравлинова с помощью Изота или без нее. Что Изот с Бравлиновым еще не расправился, я не сомневался. Спецназовец – сильная карта в руках уважаемого Олега Юрьевича. И он эту карту, свой козырь, постарается придержать до решающего момента.
Лисин уже молчал. А мои размышления прервал Слава Щербаков:
– На городских депутатов неприкосновенность тоже распространяется?
– Распространяется на всех, – сердито ответил Вахромеев. – Да что толку от этой неприкосновенности. Неприкосновенности можно лишиться по запросу прокуратуры. Тут в другом дело. Изот скажет, что все это ерунда, что он к этому делу никакого отношения не имеет, и мы ничего доказать не сможем. И полковник Бергер, думаю, предпочтет племянника посадить, чем самому погон лишиться. Нет, не было такого разговора – и все...
– Дядя Саша не откажется, – неуверенно возразил старший прапорщик. – Как же, если он сам послал.
– Знаю я твоего дядю Сашу как облупленного. Мы с ним вместе в первую чеченскую в Грозном сидели. Мы по ночам среди развалин ползали, а он патроны боевикам продавал, а потом за это еще и орден получил, и полковника. Можешь не надеяться. Ему нужна чистая биография, чтобы пенсию получить и уехать к родственникам в Германию.
Я нажал кнопку звонка, вызывая конвоиров. Лисина увели.
– Что делать будем? – спросил капитан.
– Я подумаю. Но есть у меня мысли хорошие, – я говорил задумчиво, словно в самом деле ценные мысли посетили мою голову. – Пока к вам к обоим просьба – забыть все, что вы слышали. С полковником я буду говорить сам и наедине. Иначе он не откроется. А мне необходимо его открыть. И его, и Изота. Если сболтнете, меня подставите и все сорвете.
Вахромеев хмыкнул.
– Ладно, действуй. Помощь будет нужна, звони.
– А я вообще ничего не слышал. Я, кажется, и при допросе не присутствовал, – заявил лейтенант Щербаков, глядя в темное окно с нескрываемым любопытством.
Даже я попытался его взгляд проследить. И увидел только темноту.
Часть II
ГЛАВА 1
1. КАПИТАН ВЕНИАМИН РУСТАЕВ, СПЕЦНАЗ ГРУ
Я от природы человек не самой крупной комплекции, хотя спортом занимаюсь с раннего детства и до сих пор. И не в шахматы в основном играю, хотя шахматы тоже уважаю. Но удар у меня отработанный и поставленный. Обычно я попадаю точно туда, куда стараюсь попасть, а стараюсь я куда-то попасть с целью добиться определенного результата. Как в данном случае. Высокий человек, которому мой кулак опустился на затылок, чуть-чуть, на пару сантиметров правее центра, мешком с дерьмом осел на бетонированную площадку и даже умудрился скулой о распахнутую дверцу машины удариться. Пистолет из ослабевшей руки выпал. И я в первую очередь его поднял. Мало ли, придет человек в себя не вовремя.
Медвежий Заяц уже оказался рядом, перевернул жертву моего удара лицом вниз и вывернул за спину руки. Я тут же снял с поверженного противника ремень и захлестнул петлю на запястьях. И только после этого мы перевернули высокого пленника так, чтобы его можно было рассмотреть. Темнота не была такой густой, чтобы помешать этому.
Человек лет пятидесяти, светловолосый, ростом далеко за метр девяносто, на скуле кровоточащее рассечение, одет в черную униформу, которую обычно охранники носят. Близко посаженные маленькие глаза под густыми бровями уже открылись, и крепкие руки попытались обрести свободу. Но быстро убедились, что петля обхватывает запястья крепко.
– Сам встанешь, чтобы идти, или тебя пинками гнать? – спросил я.
Человек начал подниматься. Без суеты, спокойно. Со связанными руками это сделать непросто, тем не менее наш пленник легко подтянул ноги под себя и встал одним энергичным движением. Чувствовалось, что человек тренированный, и, окажись мой удар менее удачным, нам пришлось бы с ним, возможно, повозиться.
Он встал, и лейтенант сразу взял в руки свободный конец ремня, чтобы не пришлось за пленником бегать.
– Вперед, в помещение. Мне кажется, оно тебе уже знакомо.
Он пошел послушно и молча, понимая, что сопротивляться бесполезно, но робости не показывал, скорее, чуть надменное пренебрежение к нам. В общем-то достойно себя вел, если учесть, что мы с лейтенантом Зайцевым ростом были ненамного выше его плеча, и его, такого большого, положение побитого достаточно обижало.
В помещении мы сразу включили свет. Группа поднялась быстро, и все сообразили, что произошло нечто экстраординарное, хотя вопросов никто не задавал. Я посмотрел на пистолет пленника. Пока мне не приходилось держать такой в руках, но серьезность оружия чувствовалась. Ствол сразу показал десятимиллиметровый калибр, почти не используемый на территории Европы. Я посмотрел на маркировку. «Smith & Wesson M 1076»[17]. На занятиях нам что-то говорили про эту модель. Кажется, эти автоматические пистолеты делались специально по заказу ФБР для собственной агентуры. В любом случае, поскольку сотрудникам ФБР делать в нашей стране нечего, такой пистолет должен иметь свою биографию, и эту биографию хорошо было бы отследить.
– Миша, сначала обыщи, потом поговори с ним, – дал я указание Зайцеву, а сам снова вышел за дверь с тем, чтобы позвонить повторно подполковнику Ставрову и вызвать сюда следственную бригаду.
– Ты, капитан, кажется, никогда не спишь, – недовольно сказал Ставров, по определителю, видимо, сообразив, кто звонит.
– Рад бы, товарищ подполковник, да обстоятельства мешают.
Я коротко изложил суть происшествия.
– Десятого калибра, говоришь. Интересное оружие. Прибереги лично для меня, посмотреть хочу. Мы выезжаем через десять минут. Только соберемся. Обеспечь свободный проезд через КПП. У нас, кстати, уже есть ответ по тому маленькому отпечатку пальца. Любопытный ответ.
– Ждем вас, товарищ подполковник.
Я тут же позвонил и дежурному по танковому институту. Майор ответил сразу. Видимо, события сегодняшней ночи не дали и ему уснуть.
– Не спится, товарищ майор?
– Не спится, товарищ капитан. Разве уснешь тут. Все думаю, кто мог. Не курсанты же.
– Не курсанты.
– Определили?
– Поймали.
– Как? – не понял майор.
– Просто. Он пришел еще и в машинах поковыряться. Я снова вызвал нашу следственно-экспертную бригаду. Необходимо, чтобы ее на КПП пропустили.
– Я сейчас предупрежу. Машины те же самые?
– Думаю, да.
– Их пропустят. Мне нужно подойти?
– Не думаю. Можете отдыхать спокойно. Это посторонний человек, к вашему институту отношения не имеющий, я полагаю. По крайней мере, мне так кажется. Если у меня или у экспертов будут вопросы, вам позвонят. Впрочем, вы можете зайти к нам и посмотреть. Вдруг да знаете его. Тогда задача упростится.
– Хорошо, сейчас, только позвоню на КПП, и к вам.
Я вернулся в барак. Там, похоже, ничего нового не произошло. Пленник сидел, прикованный наручниками к спинке кровати, в позе крайне неудобной для него, но удобной для допроса. Но допрос, судя по общему молчанию, не продвинулся вперед ни на шаг. В стороне от пленника было выложено содержимое его карманов – какие-то бумаги, деньги в рублях, в долларах и в евро, связки различных ключей и отмычек, пилка для ногтей, мобильный телефон и еще всякая мелочь. Со всем этим еще предстояло поработать.
– Не хочет говорить, – сообщил Медвежий Заяц вполне равнодушно, будто такое нежелание беседы его совершенно не касалось. – Бить будем или сразу повесим?
– За какую ногу? – спросил капитан Словакин.
– Подумать надо, – лейтенант затылок почесал.
– Потолок низкий, а у него лапы вон какие длинные, – показал старший прапорщик Топорков, самый низкорослый в нашей команде. – В пол упрется и будет так стоять.
