– Понял, товарищ подполковник.
ГЛАВА 2
1. КАПИТАН МИЛИЦИИ АНАТОЛИЙ СЕВАСТЬЯНОВ, ГОРОДСКОЙ УГОЛОВНЫЙ РОЗЫСК
Для меня сейчас важно было, чтобы ни капитан Вахромеев, ни лейтенант Щербаков, хотя они и кажутся внешне надежными парнями, все же лишнего где-то не сболтнули. Даже просто так, мимоходом, без умысла. Появление в деле имени Олега Юрьевича Изотова может взбудоражить многие силы, которые помешают мне добиваться своего результата. Впрочем, я хорошо знал, что Изот поддерживает приятельские отношения с нашим начальником городского уголовного розыска полковником Пиксиным, то есть с моим непосредственным руководителем, перед которым я и должен отчитываться во всех своих действиях. Поэтому, если что-то и сболтнут, полковник меня прикроет только из-за своих приятельских отношений.
После допроса старшего прапорщика Лисина, принесшего нам такие интересные результаты, я все же решил домой съездить и отоспаться, потому что сонное состояние всего организма вызывает такое же сонное движение мыслей, а мне следовало бы мыслить не просто быстро, но и нестандартно, ибо при стандартном мышлении мне трудно будет добиться того результата, что устроил бы меня во всех аспектах, в служебных и личных. Убрав в сейф пистолет, я подумал и положил под пистолет и банковскую пластиковую карточку. Зачем ее с собой таскать. Конечно, карточка сейчас значения не имеет, потому что я не знаю pin-код, с помощью которого можно снять с карточки деньги. Тем не менее, потеряв pin-код, я еще не потерял надежду его найти, а вот потеряв саму карточку, открытую на чужое имя, я уже потеряю все бесповоротно.
На этом рабочий день мой закончился.
– Запиши там, – на выходе предупредил я дежурного по управлению, полусонного капитана Устьянцева, – во сколько я с работы удалился. Соответственно, постараюсь завтра на столько же опоздать.
– Вали отсюда, – посоветовал мне Валентин на дорогу. – А то от тебя одно беспокойство.
– Сильно спать мешаю? – спросил я не без удовольствия.
– Нет, серьезно, много раз уже замечал, как я дежурю, у тебя повышенная активность пробуждается. И у всех твоих проходящих по делам тоже.
– Ты везунчик.
– Вали, вали.
– Я «повалил».
Я «повалил», но уже ехал не спеша, не как два часа назад, когда на допрос торопился. И даже на пустынных ночных перекрестках спокойно останавливался на красный свет светофора. У меня платная стоянка через дорогу, и место там есть постоянное, с помесячной оплатой. Поставив туда машину, я перешел дорогу, пересек двор и своим ключом открыл подъездную дверь. Света на первом этаже привычно не было. У нас там никогда света не бывает, и даже днем, когда в подъезд входишь и дверь за собой закрываешь, в темноту попадаешь, потому что до ближайших окон целый этаж, да и то эти окна узкие, заляпанные побелкой и свет почти не пропускают.
Темноту, как всякий человек, работающий с криминальной средой, но не в криминальной среде, я не люблю. А в этот раз она в первый момент спасла меня. Я почувствовал какое-то движение впереди слишком поздно, хотя и почувствовал, но посторониться не успел. Из-за темноты тот, кто нападал на меня, промахнулся, только чуть задел ухо. Однако боль в ухе сразу дала понять, что били меня не голой рукой. Но я не зря двенадцать лет, с девяти лет начиная, занимался дзюдо. Не успев ничего подумать, я уже сделал захват и проводил прием. Причем прием не спортивный, который заставляет вовремя остановить движение собственного тела. Я бросил через себя неизвестного противника, оставляя в захвате его руку, ударил человека о металлическую подъездную дверь головой, и сам, все еще не отпуская захвата, упал на него и услышал, как треснула кость и разорвались суставы. Только вот стона не услышал, потому что уже после удара о дверь мой противник потерял сознание. Кастет я нащупал быстро. Снял его со сломанной руки, понимая, что противник может быть и должен быть не один, но в это время мне в лицо сбоку ударил луч фонарика и властный голос с откровенным кавказским акцентом сказал:
– Одно движение, поганый, и я стреляю. Я нервный.
В последнее время стало модно звать ментов «погаными», что им и мне, кстати сказать, не слишком нравится, и я сразу понял, что это не случайные грабители-«гопники» и я не случайная жертва дуроломов. Я был в гражданском костюме, который даже при слабом свете фонарика с мундиром не спутаешь. Следовательно, они знали, кого ждали, и пришли явно по мою душу. Но пистолет и в Африке остается пистолетом, свой я необдуманно оставил в сейфе, а с кастетом переть на поднятый ствол глупо.
– И что дальше? – спросил я, впрочем, не шевелясь, как и было приказано.
– Медленно поднимайся. Медленно, без резких движений. Кастет на полу оставь. Вот так. Положи, положи. Теперь топай.
– Куда?
– Домой. Мы к тебе в гости пришли. А ты так неласково нас встречаешь. Завгат, помоги ему пройти. Куда?! Отойди в сторону, дурак!
Кто-то третий, как я понял по звукам, выполнил команду и посторонился, пропуская меня и не давая возможности толкнуть себя на пистолет, с тем чтобы мне успеть вооруженную руку захватить. Опытный кто-то командует, варианты просчитывает.
Я громко усмехнулся и неторопливо двинулся по короткому пролету лестницы на первый этаж. И не слышал, как кто-то кошкой-невидимкой за мной пошел, только почувствовал, что уже на лестничной площадке мне в спину ствол уткнулся. Потом луч фонарика приблизился, и в спину уткнулся второй ствол.
– Завгат, я справлюсь без тебя. Помоги Мусе встать, потом поднимайтесь к нам. Мы оставим дверь открытой.
Первый ствол ушел вместе с Завгатом.
– Лифт вызывай, – приказал властный голос. – Кнопка, если помнишь, слева. И помни, что я стреляю быстро.
А я как раз раздумывал над тем, успеет он выстрелить или нет, если я резко с отбивом руки развернусь. Это только в глупых кинофильмах преступник захватывает заложника, приставляет пистолет к его виску, а те, кто на его голову наставил оружие, выстрелить не решаются. Глупости это, хотя смотрится, как и положено в кино, эффектно. Если кто-то первый в этот момент нажмет на спусковой крючок, преступник нажать на свой не успеет. С пулей в голове трудно сделать такое, казалось бы, короткое движение пальцем. А пуля летит гораздо быстрее, чем успеет развернуться процесс формирования мысли, обязанный дать команду пальцу. Кто нажмет первым, тот и победил. Другое дело, если пистолет наставлен не в голову, а в туловище. Там и смерть не мгновенна, и может сработать судорога. Но в моем положении размышлять стоит не о скорости полета пули в сравнении с мыслью, а о скорости разворота туловища в сравнении с реакцией человека. И здесь все зависело от нервной системы моего противника, от быстроты его реакции и от профессиональных навыков убийцы. И я не рискнул.
Впрочем, я не рискнул еще и по другой причине. Если бы меня хотели убить, то наверняка уже убили бы здесь же, в подъезде. Со мной хотели просто поговорить, но справедливо решили, что разговаривать меня можно заставить только под принуждением. Потому и последовал первоначальный удар кастетом в лицо. Удар, разорвавший мне ухо, но не нанесший мне тяжелых повреждений. Значит, попробуем поговорить. А там видно будет. Вдруг представится другая возможность, более удобная... Даже там, на седьмом этаже, когда мы один на один останемся.
Лифт заскрипел, заскрежетал. В ночной тишине такой скрежет, казалось, способен весь дом разбудить. Но не разбудил, к сожалению. Двери автоматически разошлись в разные стороны, приглашая нас войти.
– Входишь, сразу вперед, лицом к стене. И не шевелиться. Я нервный.
Я спокойно шагнул в лифт, и даже руки на разрисованную надписями стену перед собой положил, хотя меня никто об этом не просил. Привычка. Обычно я сам даю команду: «Руки на стену». Сейчас, когда мне никто такой команды не давал, сработал рефлекс, как у собаки Павлова, и я сам себя поставил в неудобное положение. Впрочем, оно не такое уж неудобное, потому что руки я не задрал к потолку, как следовало бы заставить меня сделать для соблюдения мер безопасности. Я их просто так положил, ладони чуть выше уровня плеча. В таком положении всегда может подвернуться возможность ударить локтем в голову, а потом уже руку с пистолетом захватить. Мне бы только захват сделать, остальное все само собой пойдет, автоматически – и бросок, и обеспеченный перелом. И я ловил момент, когда противник будет искать кнопку седьмого этажа. Для этого только чуть-чуть голову повернул, желая воспользоваться периферийным зрением. И увидел, что противник в самом деле оказался опытным и осторожным. Он кнопку на ощупь искал. Пальцами просчитывал, чтобы седьмую после промежутка найти. Промежуток между кнопками «Вызов» и «Стоп» и кнопками этажей. Мой противник с управлением лифтом справился ничуть не хуже, чем космонавт со своим космическим кораблем справляется. А жаль. Иначе ему пришлось бы на пару секунд отвлечься. Мне бы половины из этой пары секунд хватило. Но он не отвлекся. И мы поехали.
Меня запустили в квартиру, естественно, первым. Я открывал дверь своим ключом и не оборачивался, хотя на лестничной площадке было светло. Трудно заставить себя обернуться, когда пистолетный ствол упирается тебе в спину. Не то чтобы я испугался. Я бывал в серьезных переделках. Хотя неприятное чувство было и сейчас. В замкнутом пространстве квартиры я становился более беспомощным, чем в подъезде или на лестничной площадке. В квартире и помощи ждать было неоткуда. Но удобного момента для выхода из ситуации я не увидел, потому что спиной чувствовал нервное, чуть подрагивающее напряжение ствола, готового выбросить из себя пулю. И одновременно с этим я пытался понять, чего хотят от меня. Не убили сразу, значит, убивать не собираются? Или хотят что-то узнать, а потом убить? И кто они такие?
Мысль почему-то возвращалась к Джабраилу и к тому человеку в темном углу его кабинета, к человеку со странным, не кавказским акцентом. Это могло быть и не так, потому что кавказцев, причем совершенно разных по национальности, у нас в городе, как и во всех городах России, полно, они как жадные крысы лезут в каждый угол, везде поганят и вызывают недовольство. Даже в нашем доме живут азербайджанцы, которым лень до мусоропровода дойти, и весь мусор они выбрасывают в окно. Да и дел, касающихся кавказцев, я вел немало. Это могли быть отголоски какого-то старого дела. Трудно гадать, но мысль все равно к Джабраилу и к его гостю возвращалась. Опять, что ли, интуиция работала.
– Свет зажги. Я темноту только в лесу люблю.
Голос насмешливый и уверенный в себе. Даже самоуверенный. Самоуверенность особенно чеченцам свойственна. Они в свою избранность верят. Только я в нее не верю. И постараюсь доказать при первом удобном случае, что мое неверие имеет под собой основание.
Я привычным движением включил свет в прихожей.
– Вперед!
Я прошел вперед, в комнату, а ствол остался в прихожей.
– Свет зажги, – последовала очередная команда.
Вот он, момент, которым я мог бы воспользоваться, если бы не оставил в сейфе пистолет. Дистанция разорвана, шаг в темноту комнаты, пистолет из кобуры, и – стреляй в свое удовольствие. Но сослагательное наклонение в нашей службе хорошего не несет. Нет пистолета, значит, следует ждать момента. А до этого придется приказаниям подчиняться. И я включил свет в комнате. И сам остановился, дожидаясь дальнейших приказаний.
По идее, меня должны были положить на пол и за спиной руки связать или в наручники сунуть, если у них наручники есть. Но команда последовала
