Вокруг лишь сплошные участки черной спекшейся лавы, бесчисленные валуны возле ручьев с красной ржавой водой, добавлявших свое скромное журчание к шуму далеких водопадов и свисту ветра в ущельях.
Начал накрапывать мелкий дождичек. Боясь, как бы он не перешел в ливень, Эмма торопила Макани к небольшой хижине, сложенной паньолос из вулканического туфа, — под крышей, уже поросшей травой, за ее позеленевшими стенами, они обычно пережидали непогоду долгими холодными ночами. Вокруг хижины никого не было видно, так что скорее всего она была пуста. Это обстоятельство радовало Эмму.
Тропические сумерки все сгущались, Эмма была довольна, что для ночлега есть крыша над головой. Она достала из седельной сумки нехитрый ужин, собранный Леолани Пакеле. Здесь были длинные волокнистые полоски вяленой говядины — лакомство, запрещенное женщинам этого острова. Теперь уже никто, пожалуй, не знал точной причины такого запрета. Эмма разожгла костер и наслаждалась теперь в одиночестве едой и теплом.
Кажется, где-то в этих краях очень давно появился на свет первый король Камехамеха, положивший начало могущественной династии. Сразу после рождения жрецы, отняв младенца у матери, спрятали его в какой-то из пещер среди непроходимых скал, чтобы уберечь от вождей враждебных племен, бродивших со своими отрядами по острову. Когда Камехамеха вырос, он стал сильным и непобедимым, прогнал чужаков и отправился на завоевание соседних островов всего гавайского архипелага.
Глава 18
Подъезжая ближе к дому, Эмма ощутила приступ ярости. Неожиданно она увидела мужчину в грязной шляпе с фазаньими перьями: развалившись на лужайке, он потягивал ром из бутылки.
Рыжая дворняжка, приветствуя хозяйку, громко залаяла, помахивая хвостом.
Джек Джордан, отставив бутылку, встал и, сменив привычно-злобную гримасу, точно приклеившуюся навечно к его лицу, на некое подобие радостной ухмылки, пошатываясь, пошел девушке навстречу.
— Что это ты так скоро вернулась, маленькая Эмми? — Он хитро подмигнул ей. — Я знаю, ты торопилась к своему старенькому папочке…
— Прекрати, Джек! Никаких «папочек»! Убирайся немедленно! Я же сказала тебе: — после смерти матери ты потерял все права на этот дом. Это моя земля! Пошел прочь, Джек Джордан!
— Ай-ай-ай, Эмми! Я не ослышался? Разве можно так обращаться с родным папулей, и это после стольких дней и ночей, проведенных под родным кровом! Давай-ка, слезай и выпьем по капельке. Дай же мне поцеловать тебя, дочурка…
Испуганная Макани захрапела и поднялась на дыбы. Джек едва успел отскочить в сторону.
— Видишь? Даже лошади ненавидят тебя. Собирай свои пожитки и убирайся. А не то…
— Что? Что ты мне можешь сделать?
— Я заявлю шерифу, что на моем участке скрывается беглый каторжник, который давно находится в розыске! А если ты считаешь, что твои прежние преступления покрыл срок давности, то я могу рассказать и о твоих новых делишках…
Джек недоверчиво хмыкнул:
— Ты не посмеешь.
Ой, что-то он не рассчитал! Куда только подевалась маленькая пугливая шлюшка! Эмма больше не боялась его. Придется уходить, хотя… Кое-что и у него припасено на крайний случай.
— Не слишком ли круто берешь, а?
— Вон!
— Хорошо. Ваша Надменность! Я ухожу. Но ты еще пожалеешь об этом. И ты, и твое маленькое отродье. Я еще сведу с тобой счеты. Я никогда не ошибаюсь, детка. Помнишь, я предупреждал тебя насчет Кейна-младшего? Вышло по-моему? Он вернулся с женушкой, она нарожает ему детишек, а ты время от времени будешь утешать его… под кустиками.
— А кто такой для меня Гидеон Кейн? Мы едва знакомы…
Эмма вспыхнула и тотчас пожалела об этом.
— Знакомы? А вот послушай-ка…
Джордан встал в позу и продекламировал:
— «Дорогой мой и единственный! Хотя прошло столько лет с тех пор, как ты покинул острова, в сердце моем навсегда сохранится место для тебя…» Продолжать? Вижу, что продолжать. Как там дальше- то? А, Эмми?
Это были строки из ее последнего письма к Гидеону.
— Где ты прочел это? — хрипло прошептала Эмма. — Отвечай!
— Где-е-е… — передразнил Джек. — А твой косоглазый китаеза передавал их мне, да так аккуратно, просто прелесть! Ты корзинами таскала ему гостинцы, а работал он на меня. Ну, и письма твоего Кейна тоже я получал регулярно. Читал с удовольствием, надо сказать.
— Где они?
— Я их сжег. На костре. Взял и сжег.
— Н-нет… Нет. Нет…
Джек был доволен собой: «Здорово я ее осадил. Даже, пожалуй, слишком… Жалко девчонку, но что поделаешь… Запомнит, как угрожать мистеру Джордану…»
Эмма хлестнула кобылу и, подняв ее на дыбы, пошла на Джордана. Лицо ее было белым как мел.
— Эй, полегче, полегче…
— Убирайся, негодяй, пока я не убила тебя!
— Хорошо, хорошо… Ухожу…
Джек, поняв, что дело нешуточное, торопливо собирал вещи.
Эмма смотрела ему вслед, и слезы текли по ее щекам.
Вот, значит, кто погубил ее любовь.
Если бы она знала, если бы знал Гидеон! Он говорил правду, он не был виноват перед ней!
Эмма чувствовала себя так, точно ее вываляли в грязи. Ее письма читал мерзкий каторжник, он смаковал ее признания, хихикал над каждым словом, опозорил ее…
Как она сможет пережить это все!
Но если ее не станет, что будет с Махеалани?
Надо жить. В память о матери. Ее мать жила из последних сил ради нее.
Эмма огляделась вокруг.
Как заросло все, как она запустила хозяйство. Надо приниматься за дело.
Обратной дороги ни для нее, ни для Гидеона нет.
Разыскав старенькую блузку и бриджи, Эмма переоделась и отправилась на грядки старо.
Она работала, не замечая времени, не отирая слез. Срезая острым ножом жесткие листья таро и набивая ими мешок, она вспомнила об одном случае… Мать тогда еще была жива.
Прошлым летом к ним зачастил школьный учитель Чарльз Кеальи Уоллес. Он явно ухаживал за Эммой, а она относилась к нему по-дружески, не более того. Но Малия полюбила его как родного.
Однажды она настояла на том, чтобы Эмма привезла к ней мистера Мак-Генри, поверенного в ее делах. Она хотела подписать кое-какие бумаги, причем в этом обязательно должен был принимать участие и Чарльз Уоллес.
К удивлению Эммы, мистер Мак-Генри легко согласился и приехал почти сразу же.
Малия и мистер Мак-Генри вели себя как старинные друзья. Они долго о чем-то переговаривались, и мистер Мак-Генри держал изможденную руку больной в своей большой белой руке.
Затем Малия позвала учителя:
— Скажите мне, Чарльз, каковы ваши дальнейшие намерения…
