— Слезай с коня! Поведешь его в поводу! — крикнул Джордан.
— Давай, моя хорошая, давай, моя золотая! Еще немножко…
Лошадь подчинилась ее успокаивающе-ласковому голосу.
— Сейчас будет вход в пещеру! Там переждем немного!
Голос Джордана казался диким, как визг койота, ужаленного змеей.
Только к середине дня Гидеон, Кимо и Филипп достигли долины Вайкалани.
Шторм усиливался. Ручьи вышли из берегов. Груды обломанных веток, стволы рухнувших деревьев преграждали им путь. Ветер швырял в лицо пригоршни мокрых листьев…
Небо, набухшее ливнем, черно-лиловое, то и дело рассекали молнии. Гром гремел почти непрерывно, Гидеону казалось, что он и его товарищи, как на войне когда-то, передвигаются под шквальным огнем десятка батарей.
— Горе нам! — воскликнул Кимо. — Великие боги сражаются, они жаждут кровавых жертв!
— Молчи, Кимо! Не накличь еще больших бед! — отозвался Филипп. Как все испанцы, он не любил, когда богов беспокоили всуе.
Гидеон пришпорил коня. «Только бы не опоздать, только бы успеть… Эмма, девочка моя, я спешу к тебе. Потерпи немного!»
Пещера была совсем крохотной, но в ней все же можно было укрыться от ветра и чуть-чуть передохнуть. Эмма растирала озябшие ручонки Махеалани.
— Лани, а что будет с лошадками?
— Все будет хорошо, моя радость. И с лошадками ничего не случится…
Эмма лгала, стараясь быть спокойной. Девочка и так уже была перепугана насмерть.
Джек Джордан, помогая себе локтями, вполз в пещеру.
Было темно, хоть глаз выколи.
Только узкая полоска света позволяла увидеть друг друга.
Джек чиркнул спичкой.
— Пресвятой Боже!
Под ногами у него лежал рассыпавшийся скелет. Лицо Джордана исказилось страхом. Он перекрестился.
— Не пугайся, Джек. Это кости ушедших жрецов. Они не повредят тебе… Тебе надо бояться живых…
— Заткнись, Эмми! Я никого не боюсь. Мне просто противно, поняла? Противно сидеть среди этих дохляков. Тут воняет…
— Это сера, Джордан. Просто здесь пахнет вулканической серой.
— Ну да, все точно в геенне огненной: запах серы, покойники, гром и молния, недостает только самого дьявола…
— Он и так здесь, Джордан. Жаль, что в пещере нет зеркала. Ты бы увидел его, Джек!
— Молчи, говорю, тебе! Не зли меня. Никто не смеет судить меня — ни боги, ни черти, ни проклятые жрецы.
Кимо Пакеле остановил коня Гидеона, взяв его под уздцы:
— Ты сошел с ума, милый мой Моо! Нельзя спускаться в долину, пока не прекратится шторм. Это самоубийство! Мы должны немного передохнуть, обсудить создавшееся положение и выбрать более доступный путь, если это возможно. Иначе я не тронусь с места.
Филипп поддержал его:
— Пакеле прав, дон Гидеон! Вы не имеете права рисковать так бессмысленно. Ваша жизнь нужна не вам одному. Все это может плохо кончиться.
— Мне некогда рассуждать и выбирать удобные пути. Там беспомощная женщина!.. Там ребенок!.. Они в руках насильника и убийцы. Вот это может плохо кончиться, только это — и ничто другое. Я не могу медлить! Кимо! Филипп! Я должен идти вперед!
— Мне жаль, сеньор, но я имею другие указания…
— Кто смеет здесь указывать, кроме меня, Филипп?
— Я, Моо! Я, управляющий ранчо Кейнов. Поверьте мне, мистер Гидеон, все, что мы делаем, то делаем для вашего же блага. Я должен остановить вас…
Кимо подмигнул Филиппу, и тот незаметно приблизился вплотную к Гидеону.
— Простите, хозяин…
Гидеон не успел понять, что произошло. Что-то вспыхнуло перед его глазами, и страшный удар кулака оглушил его.
Эмме казалось, что она бредит. Кто-то в пещере напевал что-то по-гавайски.
Голос был странный, какой-то нечеловеческий: то высокий и плачущий, то низкий, хриплый и угрожающий… Мурашки пробежали по спине Эммы Калейлани, когда она разобрала слова этой песни:
Голос слышался из дальнего угла пещеры, оттуда, где лежал скелет, завернутый в полуистлевший лоскут тапы. Эмме показалось, что над костями колышется оранжево-красное пятно света. Пятно меняло очертания, мерцало, вспыхивало, точно язык костра, потом становилось как бы огненным шаром…
Эмма крепче прижала к себе Махеалани:
— Молчи и не двигайся, детка. Это всего лишь шаровая молния. Она не тронет нас, если мы будем неподвижны и спокойны.
Шар оторвался от стены, поплыл через пещеру, нырнул в узкий лаз и бесследно растворился в черном
