раскрасневшееся лицо и лихорадочный блеск глаз.
– Что может быть приятнее, чем провести эти несколько часов в постели с моей очаровательной женой, – прошептал он.
Я стиснула зубы и приготовилась к неизбежному, но в этот момент в дверь постучали.
– Поспешите, влюбленные, пора, – раздался голос Моники.
Не слушая протестов, Марк отбросил смятую сорочку и начал натягивать на меня тонкое ситцевое платье, которое я надевала утром.
– Дорогая, к чему стыдиться такого великолепного тела! Посмотри, как одевается Моника. А потом, это всего-навсего старые друзья! Ложная скромность тебе не к лицу.
Я успела мельком взглянуть на свое отражение – неестественно розовое лицо, растрепанные волосы, губы, распухшие от страстных поцелуев Марка.
Гораздо позже я сообразила, что нужно было остерегаться еле сдерживаемых торжествующих ноток в голосе Марка, когда тот говорил о старых друзьях. Потому что, когда он, обняв меня за талию, вывел на крыльцо, первым, кого я увидела, был Люкас. Позади маячил Хесус Монтойа, удивленно поднявший брови и насмешливо улыбавшийся при виде столь очаровательной пары.
Слова не шли с языка. Я немедленно заставила себя вновь посмотреть на Люка, особенно сознавая, как мы с Марком выглядели в глазах посторонних – влюбленная пара, только сейчас из постели. Я, наверное, упала бы, не сжимай меня Марк так крепко.
– Рад видеть вас, – вкрадчиво начал Монтойа. – Позвольте принести свои поздравления.
Люкас ничего не сказал. А я желала только одного – чтобы земля разверзлась и поглотила меня.
– Спасибо, сеньор. Я и моя жена рады вашему визиту, – ответил Марк, и я словно издалека услышала эхо собственного голоса:
– Спасибо…
На мгновение все застыли, словно позируя для фотографа, но неожиданно поднялась суматоха – все начали весело переговариваться, о чем-то беседовать, а Марк заботливо усадил меня на стул и, встав сзади, властно положил руки на мои плечи.
Помню, как одна мысль билась в голове: спокойно, я должна быть спокойной. Это какая-то новая хитрость Марка, чтобы заставить меня себя выдать.
Я глубоко вздохнула, пытаясь утихомирить бешено бьющееся сердце.
– Видите! Я приехал, как только получил записку. Хесус Монтойа старых друзей не забывает!
Показалось мне это или угольно-черные глаза Монтойа многозначительно блеснули?
– И мы рады вновь видеть вас. Надеюсь, вы убедитесь, что не зря приехали сюда, – вмешался Джон, явно что-то подразумевая.
– Именно на это я и надеялся! А мадам… – Глаза Монтойа откровенно оценивающе задержались на Монике. – Мадам стала еще прекраснее.
Звонкий смех Моники почему-то неприятно резанул уши. Я смело взглянула на Люкаса, но он не сводил глаз с Моники.
– Какой вы льстец, сеньор! – И голосом нежным, почти ласкающим добавила: – Люкас, ты еще слова не сказал. Неужели сердишься на меня?
Казалось, будто я наблюдаю спектакль, поставленный исключительно для меня одной, причем остальные знали сюжет заранее.
Люкас пожал плечами, все еще глядя в раскрасневшееся смеющееся личико.
– Трудно сердиться на таких хорошеньких женщин. Только запомни, никаких штучек, как в прошлый раз.
– Нет-нет, обещаю, – кокетливо надула губки Моника. – Но ты, оказывается, великолепный гладиатор! Какая драка!
Кингмен снисходительно засмеялся:
– Монике нужно было родиться в Древнем Риме. Настоящая Мессалина! Но она обещала, что постарается вести себя прилично.
Значит, Люкас знал ее, знал! И, судя по взглядам, которыми они обменивались, довольно близко! Волна ненависти поднялась во мне к нему, к ней, развратной твари!
Я ненавидела их всех И себя тоже – за то, что позволила врагам заметить свою слабость.
– Итак, – внезапно начал Монтойа, почти мурлыча, – раз мы собрались здесь и знаем друг друга…
– Дела после ужина! – поспешно предложила Моника, и Джон добавил:
– А сейчас выпьем за дружбу! Что скажешь, Марк?
Марк стоял сзади, лица его я не видела, но пальцы впились в мои плечи. Зато голос звучал дружелюбно-весело:
– Прекрасная мысль, хотя я, кажется, единственный здесь, кто не знаком с другом сеньора Монтойа.
– К чему формальности? – вкрадчиво заметил Монтойа. – Люкас, приятель, ты знаешь мистера Марка Шеннона?
Люкас, казалось, с усилием отвел взгляд от Моники и резко сказал:
