– Измерение чего?
– Реальности.
– Какой реальности?
– Нашей… – Дреер чувствовал себя все глупее и глупее.
– Не нашей. – Кармадон по-прежнему говорил, почти не раскрывая рта. Впрочем, в Сумраке граница между словом изреченным и мыслью стиралась. – Сумрак есть отражение реальности человеческой. Именно и только человеческой. Так же как Сила есть производное жизни. Иные, как известно, тоже излучают Силу, однако эта способность есть дань их родства с людьми, не более того. Как способность выкармливать потомство молоком роднит нас со многими живыми существами. Сумрак порожден людьми. Мы, Иные, тысячи лет умозрительно его изучали, копили сведения, но лишь наиболее смелые из нас приблизились к тому, чтобы понять, что он такое. Отражение человечества, но не прямое. Точно зеркало, что показывает не лицо, а затылок, как ни повернись. Сумрак – это скопище того, чем человечество не может воспользоваться. Возможно, это следствие того, что человек создан по образу и подобию Творца… Но один смертный слишком мал, чтобы сотворить новый живой мир, и слишком грешен. А все вместе, сами того не ведая, они справились. Каждый привнес частицу себя. Возможно, этот новый мир несет в себе знания обо всех когда-либо живших людях, их мечтах, мыслях и прочем. Мы, Иные, лишь умеем это извлекать…
Дмитрий подумал о джиннах. Не в этом ли секрет, таинственный механизм их дара? Наверняка и Кармадон об этом размышлял.
А затем Дреер вспомнил историю об инициированном и развоплощенном Петербурге. И что города с населением более миллиона способны стать Иными, обретя самосознание. На Земле же проживает намного больше миллиона человек. Если уж город может стать разумным волшебником, что говорить о целой планете?
Значит, Сумрак…
– Совершенно правильно думаете, юноша, – сообщил Кармадон. Еще бы, Дмитрий и не собирался закрываться от него. – Сумрак – мыслящая субстанция. Если угодно, некий мета-Иной. Незаконнорожденное дитя человечества. Единственное, кого оно оказалось способным сотворить по своему образу и подобию. Наверное, будь человечество хотя бы немного другим, на первом слое было бы существенно теплее.
– Я полагал, дети человечества – это мы, – произнес Дмитрий. – Может быть, мы и есть новый шаг эволюции. Насколько знаю, среди неандертальцев Иных не было. По крайней мере ни один не дожил до наших дней. Почтенный Хена ведь кроманьонец?
– Хена помнит неандертальцев, юноша. Среди них тоже были Иные. Просто очень мало. Исчезающе мало. Из-за этого сородичи Хены и получили верх. Но вовсе не из-за того, что среди них жили шаманы и оборотни… вампиров в те далекие времена еще не появилось. Иные уже тогда поняли, что они – Иные. Дети человечества… Конечно, звучит благородно и говорит о высокой натуре того, кто придумал этот образ. Но… целители из числа людей до сих пор применяют лечебные пиявки. Эти создания помогли спасти немало жизней, только ведь никто не называет их детьми человечества. Просто пиявки. Мы – вот такие лечебные паразиты.
– Я не понимаю, Грандмейстер…
– Возможно, Сумрак был и до появления людей, как безмысленная природная сущность, как порождение Силы, расточаемой другими организмами. Но когда появились люди, он изменился. Он стал похожим на людей. Вряд ли разум зародился бы в нем сам. Людей вначале было куда меньше, чем теперь, и в Сумраке еще оставалось много животного. Недаром почти все самые древние Иные – или оборотни, или шаманы-перевертыши. И поверьте, разницы почти никакой. А потом людей становилось все больше, и Силы они выделяли – тоже. Особенно когда началась мировая история, а не стычки племен. Сумраку нужно очень много магии, но далеко не вся. Если хотите, всю он не переварит и отрыгнет обратно в нашу реальность. Так случаются великие потрясения. Всемирный потоп, гибель континентов…
– Но он же разумен. Должен понимать!
– Дитя человечества не может быть лучше самих людей. Кроме того, дети еще не могут следить за собой так же, как взрослые. Сумрак растет и развивается. Когда-то у него не было стольких слоев. Возможно, пройдет время, и он приспособится к миллиардным выбросам человеческой Силы. Но пока все это время ему помогали мы. Да, юноша, Иные. Лечебные пиявки, что отсасывают дурную кровь. Мы все нужны ему. Вампиры, бескуды, целители, джинны, Светлые и Темные. Любые. Мы пьем кровь людей, приносим жертвы, перегрызаем горло и лишаем силы духа. Но даже так мы храним людей от куда большего зла. Мы храним их от собственной Тени.
Дмитрий подумал о «мертвых поэтах» и сыворотке Анны. Если может быть сумрачный двойник у Иного, почему не может быть у всех людей сразу?
– Если мы все лечебные пиявки, Грандмейстер, тогда для чего нам «цвета»? Что мешает нам быть как люди, только пользоваться магией?
– Потому что борьба и создает то напряжение, которое нужно, чтобы сдерживать Сумрак. Живи мы в согласии или, напротив, раздробись на множество мелких союзов, мы будем потреблять куда меньше Силы. Нам нужно великое противостояние, великие цели. Светлым – исправить мир, Темным – свобода делать все, что заблагорассудится. Посмотрите на историю людей. Мелкие стычки племен обернулись войнами царств, а те – противостояниями держав. Чем более крупные силы друг с другом враждовали, тем больше им требовалось на эту вражду. Война – дело дорогое, однако и слишком разрушительное. Поэтому выгоднее всего перемирие. Не мир. Перемирие.
– «Холодная война», – вставил Дмитрий.
– Да, в конечном счете и у людей все пришло к перемирию не держав, а двух систем мировоззрения. У Иных тоже не сразу выделились Темные и Светлые, и много позже их противостояние вызвало к жизни Договор.
– Войны сдерживают человечество.
– Юноша, вам еще позволительно говорить лозунгами. Но так ли это? Всего полвека назад, во время так называемой холодной войны, люди обогнали в своих возможностях Иных. Несколько десятков лет решили то, чего не смогли тысячелетия. Люди даже научились летать на Луну, а для нас она как была, так и останется лишь теневым небесным светилом. Кто летает на Луну теперь, когда мир вернулся к междоусобным войнам?
Дмитрий промолчал. Вместо ответа поднял голову. Луна уже взошла, белела диском, темнела голубоватыми кляксами безводных морей. Он никогда особенно не интересовался космосом.
Не давал себе труд узнать, почему же за полвека люди так и не построили лунные города, хотя вышли на орбиту, когда одна вычислительная машина помещалась в целом зале.
Кармадон в теле Стригаля понимающе выдержал паузу и закончил:
– Стереть разницу между Светлыми и Темными – это отбросить нас назад, когда вместо одной «холодной войны» будет много небольших и горячих. Когда Иные станут выбирать так, как люди, и то же самое, что и люди. А пока мы будем этим заниматься, между людьми и Сумраком не останется больше никого.
Глава 5
Дмитрий снова шел по Дворцовой улице к паркам. Пришло даже в голову, что сегодня он похож на хоббита Бильбо Бэггинса из-за всех этих своих путешествий туда и обратно. Стригаль предлагал отправить словесника мгновенным перемещением, но Дмитрий наотрез отказался.
Нужно было собраться с мыслями, и на ходу это получалось у него лучше. А еще он хотел, чтобы Анна и «мертвые поэты» издалека заметили его приближение.
Они и заметили.
Откуда-то справа появился волк. Потрусил рядом, не отставая, не убегая вперед и не подавая никаких сигналов. Дмитрий узнал Гошу Буреева в сумрачном обличье. Несмотря на повторную инициацию, тот не изменил себе, хотя сейчас, наверное, был просто очень сильным магом-перевертышем.
Волк бежал рядом совершенно открыто. На бывшую Сарскую Мызу опустилась ночь. Дмитрию и его серому спутнику никто не встретился по пути. Даже не проехало мимо ни одной машины. Дреер был уверен, что безлюдье вызвано заговорщиками.
– Я не знаю, что говорил вам Дункель… – сказал Дмитрию очнувшийся от транса Стригаль.
– Я сам предпочел бы не знать, – ответил Дреер.
