– …но прошу не закрываться, когда опять войдете в парк.
– Хорошо.
– Мы будем подкачивать вас Силой.
– Не нужно. Я не буду ничего делать против детей.
– Наставник Дреер!..
– Я выведу их оттуда. Но прошу пообещать…
Стригаль выслушал его и вздернул бровь:
– Почему вы не передали это Дункелю сами?
– Не знаю, – признался Дреер. – Не подумал сразу. Надо ведь их куда-то потом пристроить.
– Не гарантирую положительного ответа. Честно говоря, я против. Но передам.
Дреер поднялся и, не оборачиваясь, пошел обратно через сквер.
«Удачи, наставник!» – голос Стригаля раздался уже в его сознании. Дмитрий не стал отвечать.
Оборотень скользил недалеко. Если говорить начистоту, Буреев никогда по-настоящему не походил на матерого волка. Больше на крупную лохматую собаку-полукровку.
Дмитрий поневоле задумался, откуда взялись первые оборотни. Он не слышал, чтобы кто-то из ранних Иных оборачивался, к примеру, в мамонта. Это уже потом научились перекидываться в мелких травоядных ящеров. Но любые травоядные были редкостью. Подавляющее большинство оборотней – хищники, даже Светлые перевертыши. Очевидно, в древние времена пещерные люди одновременно и боялись хищных зверей, и относились к ним с почтением, выбирали своими тотемами. Первые Иные, мутация неандертальцев и кроманьонцев, при входе в Сумрак могли призывать тотемы. Это и влияло на их сумрачный облик. Тогда все было молодым, свежим и новым, проникало глубоко и запоминалось надолго. Как у детей.
Потом Дмитрий вспомнил, что многие собаки тоже копируют людей. Даже сами учатся переходить улицу по светофорам. Сумрак вначале, видимо, был как эти собаки. Просто он шагнул дальше.
«Дмитрий Леонидович!»
Дреер узнал голос Комарова.
«Артем?»
«Вам сюда нельзя. Вы опять станете человеком».
«Я же говорил, мне не привыкать. Но лучше пропустите меня. Если потеряю способности, то не смогу вам показать что должен».
Дмитрий подумал, не использовать ли ему «щит мага», однако все же решил обойтись. Агенты Инквизиции наверняка пытались проникнуть в дворцовый комплекс под таким щитом, однако ничего у них не вышло. Линза из артефактов увеличивала мощь чего угодно и пробивала чары.
Он не стал входить в Александровский парк. Вместе с волком дошел до лицейского флигеля. Мимоходом подумал, что все его решительные шаги в Питере и окрестностях связаны с чем-то Дворцовым. Там мост, тут улица…
Дмитрию оставалось неясным одно. Кармадон – Совиная Голова об этом не рассказывал, а сам он спросить как-то не догадался, придавленный спудом новой информации.
Как эти семеро лицеистов поняли, к чему приведут их опыты? Выяснили сами или подсказал какой Инквизитор? У них, кстати, там была такая должность – надзиратель. Помнится, читал Дмитрий где-то, одного надзирателя даже выжили из Лицея не без участия Пушкина. Впрочем, к Иным делам тот касательства мог и не иметь.
Вообще кто их там всех учил магии? Совмещал ли кто-то из профессоров преподавание наук совместно с Иными дисциплинами? Или преподаватели-маги скрывались под личинами дядек, гувернеров, другой лицейской обслуги? Что стало с ними потом, когда все воспитанники разом превратились в обыкновенных недорослей? Может, их тихо вывели, заменили на человеческих работников, оставили только нескольких для надзора. А может, поставили задачу оберегать воспитанников, следить за линиями вероятности, чтобы обеспечить желательную будущность.
Если учесть, какое будущее случилось у некоторых, с работой маги справились из рук вон плохо. Но задачи опять-таки могли быть разными…
Дреер прошел под безмолвную арку, соединяющую Лицей с императорским дворцом. Садовая улица впереди под звездным небом тоже была пуста и безлюдна.
На этот раз его ждали шестеро. Буреев не отставал. Лишь теперь словесник наконец-то осознал, что подростков, которые соорудили тут многофигурный артефакт, и подростков, которые его возродили, оказалось поровну.
Если не считать джинна.
Все собрались на ступенях перед Екатерининским дворцом. Справа, точно на утесе, виднелась Камеронова галерея, впереди среди ровно подстриженных живых кустов регулярного парка маячил здешний Эрмитаж.
Античные статуи как будто пристроились к общему собранию от ночной скуки.
– Что вы хотели показать? – спросил Артем.
– Вот. – Дмитрий послал мыслеобраз. – Смотрите все.
Одновременно он представил себе первый слой Сумрака, где из потоков Силы проявляется здоровенный кукиш, адресованный Стригалю.
«Ничего я не буду словесно им объяснять. Дункель рассказал мне одному. Для узкого круга лиц. Совершенно секретно. Перед прочтением сжечь».
«Все правильно, наставник Дреер», – произнес в голове Дмитрия Стригаль.
Вряд ли тот видел сумрачную фигуру из трех пальцев, всего лишь игру воображения словесника. Инквизитор скорее всего оценил ход с мыслеобразом.
«Мертвые поэты» замерли. Дмитрий заметил, что Буреев вернул себе человеческий облик и даже стоит одетый. Воздействие Фуаран и резкое повышение уровня помогло оборотням с тем, что вызывало массу конфузов в школе.
Мыслеобраз – хитрая штука. Сгусток уже основательно переваренной в голове визуальной, аудиальной и чувственной информации, приправленный субъективным отношением. Для каждого принимающего он разворачивается по-своему. Именно потому в отличие от слепков ауры мыслеобразы никогда не рассматривались в качестве доказательства на Трибуналах Инквизиции. Но если требовалось что-то передать быстро, без долгих объяснений, цены им не было.
– Как-то так, – нарушил молчание словесник.
– Блин, мы же ему сами в пасть лезем, – сказал Толик Клюшкин.
– Как Иона во чрево кита, – усмехнулся Дреер.
– Лечебные пиявки, значит… – задумчиво произнес Артем Комаров.
– Дуремара на нас нет, – согласился Дмитрий.
– Инквизиция и есть наш Дуремар, – сказала Анна.
– Что делать думаете, господа? – поинтересовался Дреер.
– А вы что?.. – как-то непонимающе глянул на него Артем.
– А что я? – парировал Дреер. – Я, что ли, строил эту клятую линзу?
– Мы должны сдаться? Или сделать то же самое, что они?
– А вот этого я не говорил. Кому тут все деактивировать – найдется и без вас.
– А мы, значит, под Трибунал? – наконец-то заговорил человечьим голосом серый волк Буреев.
– Можно и без этого. Вы не хотели быть Светлыми и Темными? Не хотели пить кровь и все такое прочее? Вот и почувствуйте себя людьми. Когда выбираешь не что хочется, а что… – Дмитрий вдруг осекся. Кармадон предупреждал его не говорить лозунгами. – А не знаешь что!
«Мертвые поэты», кажется, задумались. Даже статуи и бюсты на газонах – тоже задумались. И парковые дубы, скованные стальными корсетами, чтобы не переломились от груза лет, вроде бы тоже ворочали деревянными мозгами.
– Если мы отсюда сейчас выйдем, – подытожил Дмитрий, – я приложу все усилия, чтобы вас взяли в Инквизицию. Вы теперь Высшие, знаете много, умеете тоже много. Такими не разбрасываются. Кто не был революционером в юности, у того нет сердца, кто остался им в старости, у того нет головы.
– Вы-то еще не старый, Дмитрий Леонидович, – заметила Маша Данилова.
