раз. Жаль, что это было не в мое дежурство. Я бы вам посоветовала никоим образом из-за этого не переживать. Его жене очень тяжело, она ищет кого-то, кого можно обвинить. Вы ни в чем не виноваты.
– Я была там. Я была с ним, и я единственная…
– Вы ни в чем не виноваты, – твердо повторила она. – Девочки сказали, она потом ужасно переживала, когда вы уже ушли. Ей было так плохо, что им пришлось увести детей и вколоть ей успокоительное.
Как ни печальна была нарисованная ею картина, мне все же стало чуть полегче.
– Вы так ни к кому и не обратились? – спросила Анджела, и я поняла, что она имеет в виду профессионального психолога.
Я не забыла, что Лео советовал мне насчет Адама, но здесь был совсем другой случай. Как бы то ни было, размышляя об этом, я в конце концов поняла, с кем именно мне нужно поговорить.
Анджела ушла, мы остались с Саймоном вдвоем. Тихо жужжали мониторы, и шелестел аппарат искусственного дыхания. Я села у его постели.
– Привет, – шепотом поздоровалась я. – Это Кристина. Кристина Роуз, та женщина, которая не смогла уберечь вас от самого себя. Иногда я думаю, что вас надо было уберечь от меня. – На глаза мне навернулись слезы, я с трудом справлялась со своими эмоциями. – Я прокручивала события той ночи много-много раз, пыталась понять, что же тогда случилось. Наверное, я ляпнула что-то не то. Не могу вспомнить. Я так обрадовалась, что вы отложили пистолет. Простите меня, если я сказала что-нибудь, от чего вы ощутили себя лишним, а свою жизнь никому не нужной. Это совершенно не так. Если вы меня слышите, Саймон, прошу вас – сражайтесь, боритесь за свою жизнь. Пусть даже не для себя, а ради жены и детей, вы очень, очень им нужны. И будете нужны дальше. Я выросла без мамы, я знаю, каково это – постоянно ощущать рядом чью-то тень. Ты все время думаешь – а что бы она сказала, а что бы подумала, гордилась бы она мною…
Я замолчала и долго сидела, дав волю слезам, потом взяла себя в руки.
– И теперь, из-за того что чувствую свою вину перед вами, я встряла в большие неприятности. Встретила человека, он хотел прыгнуть с моста, а я решила показать ему, как прекрасна жизнь, как хорошо жить на свете. Мне обязательно нужно его в этом убедить, иначе я его потеряю. – Слезы ручьем бежали по щекам, я смахнула их рукой. – Кроме всего прочего, мне надо помочь ему вернуть его девушку. Если она не полюбит его снова, он покончит с собой. Так сложилась судьба. Это случилось всего неделю назад, но иногда, иногда время бежит быстро. Я многое поняла за эту неделю, – сказав это, я осознала, что это правда на все сто процентов.
У меня была надежда, что мне станет легче, но облегчения эта исповедь не принесла. У меня раскалывалась голова, болезненно стучало сердце, и никакого отклика я не почувствовала – все так же мерно и безучастно жужжали приборы и двигался аппарат искусственного дыхания. Я надеялась на сочувственный кивок, надеялась услышать слова ободрения, заверения, что все хорошо, моей вины нет и вообще я сумею со всем справиться. Мне требовалось на что-нибудь опереться, обрести подспорье. Господи, где же оно, в чем? Была бы такая книжка, ну, скажем, «Как сделать так, чтобы абсолютно все опять стало хорошо», простая, доходчивая инструкция, где шаг за шагом описывалось бы, как устранить сердечную боль, как сделать сознание ясным и чтобы все всех простили.
Наверное, внутреннего молчаливого осознания мало, наверное, нужно сказать это вслух. Я подняла на Саймона заплаканные глаза и честно, из самой глубины души, как будто это могло заставить его вернуться, твердо проговорила:
– Я полюбила Адама.
Глава XIX
Как собраться и встряхнуться
Все в порядке? – спросил меня самый лучший человек на свете, когда я села к нему в машину. Пат завел двигатель, и мы тронулись в путь.
Я кивнула.
Он нахмурился и внимательно посмотрел на мое заплаканное лицо. Я тоскливо отвернулась.
