смотрят телевизор.
В момент взрыва высвободятся азот и оксиды углерода. Они расширятся со скоростью более двадцати шести тысяч футов в секунду. И абсолютно все в пределах досягаемости разлетится на кусочки. Чуть меньше одного фунта си-четыре способно превратить в отбивные несколько человек. Чуть больше фунта — вскрыть грузовик, как консервную банку. А в самолете у Марвина этого вещества пятьсот фунтов с лишним. Целая куча. Можно проделать в мире здоровенную дырку.
Это они ему рассказали. Столькому его научили. Например, как через двадцать минут после начала полета отклониться от курса (заявленный курс: аэропорт Сиэтла — аэропорт Три-Ситис). Как раз над рекой Колумбия, время специально подгадали так, чтобы оно приблизительно совпало с моментом казни. Марвину велено отключить бортовые огни, выключить радио и ни на что не обращать внимания. Надо снизиться до десяти тысяч футов, потом — до пяти тысяч, потом — до двух, зарыться носом и целиться прямо в черную громаду Колумбийской электростанции, в Хэнфордский полигон.
Они научили его не обращать внимания на страх. А страх может его охватить, сердце начнет биться в груди, как барабан. Сказали: помни — все очень быстро кончится. А когда кончится, Марвин попадет в газеты. Будет героем. Все узнают его имя. Даже Тиффани.
Взрыв произойдет в два этапа. Сначала газы расширятся, как страшный ураган, и создадут в эпицентре нечто вроде вакуума. А спустя секунду они устремятся назад и вызовут вторую энергетическую волну. Марвину это нравится. Нравится, что все устремится прямо к нему. Гигантская сила, направленная вовнутрь. На следующие несколько дней, месяцев, лет он сделается центром всего.
Марвин спросил их: много ли погибнет при этом людей? Они сказали: да, много. Тогда он спросил: и дети тоже? Они снова сказали: да. И объяснили, что иногда просто необходимо совершать ужасные поступки. Он же все понимает? Да, он все понимает.
Марвин отклоняется влево, тянет штурвал на себя и пытается разглядеть поверх носа «cессны» мигающие красные огоньки электростанции. К востоку от Каскадных гор дождь уже закончился. Перед ним как на ладони змеится огромная черная река, а рядом — соты электростанции. Дальше аэропорт Три-Ситис. Многоярусные здания все ближе, ближе; шесть дымящихся конусов, похожие на гигантские грибы, — это реактор. Марвин зарывает нос, сбрасывает обороты и выравнивает курс.
Они едут прямо в темноту. На вершинах Каскадных гор лежат черные тучи. Луны на небе нет, но Клэр отчетливо их видит — тучи загораживают звезды. Сегодня шестое ноября, на часах — без десяти восемь вечера, под ногами у нее валяется смятая упаковка из-под бургера. Они с Мэтью уже несколько часов назад проехали Спокан и сейчас огибают с севера резервацию Якима. Их путь лежит в Сиэтл. За окнами проносятся каналы и долины восточного Вашингтона. Когда девушка думает о том, что ждет ее впереди, о своем прошлом, о казни Джереми, съеденный бургер начинает проситься наружу.
— Зачем ты со мной возишься? — спрашивает Клэр у Мэтью.
— Ты попала в беду. Я просто хочу помочь.
— Это у тебя хобби такое — девушек спасать?
— Может быть.
Клэр демонстративно закатывает глаза, хотя в машине темно: светится только приборная доска.
И неожиданно вспоминает, как однажды они с родителями ехали в северную Миннесоту. Остановились возле озера Верхнего, и она присела пописать за песчаными дюнами. Уже застегивая молнию на штанах, девушка заметила трех белых бабочек, которые жадно пили из лужицы мочи. Такие красивые. Почему у них так трепещут крылышки — от удовольствия или из-за яда? Вот так приблизительно и у них с Мэтью. Что бы там между ними ни было, из этого вряд ли получится что-то путное. Клэр — это яд. И тем, кто рядом с ней, ничего хорошего не светит.
Мэтью то и дело перескакивает со станции на станцию: ищет что-нибудь про выборы или про казнь. Но везде либо звучит музыка, либо читают проповеди. Клэр чувствует себя такой потерянной и разбитой, что старается думать только о дороге, о Мириам, которую, может быть, удастся разыскать. Что за странный шум в салоне? Это жужжит слепень. Каким-то чудом ему удалось уцелеть в холода, и теперь он отчаянно
