Патрик придет, а его там поджидает целая толпа парней с бейсбольными битами и стальными трубами в руках.
— В пятницу, — повторяет он.
Вообще-то, на ближайшую пятницу приходится священный день полнолуния, поэтому школьные занятия отменяются. Это обычай, настолько древний, что никто уже и не помнит, когда он появился. В такие дни никто не работает, никто никуда не ходит без крайней нужды. Об этом Патрик и говорит Максу.
— Но ты-то не ликан, — отвечает тот, — что тебя смущает?
— Ничего меня не смущает.
— Ну так приходи ко мне в гости.
Болтать с девчонками у Патрика никогда толком не получалось. Иногда в торговом центре, боулинге или кафе ему удается придумать неуклюжую фразу и завязать разговор: «Я тебя вроде бы уже где-то встречал, да?» Или: «Если они еще раз заведут эту песню, я себе уши оторву». И девчонки обращают на него внимание, но потом Патрик только улыбается и кивает, уставившись в пол. Так что обычно он даже не пытается знакомиться.
Но рыжая девчонка облегчает ему задачу, неожиданно вынырнув из потока учеников и чуть толкнув его плечом.
— Ты сегодня расслышал хоть что-нибудь из объяснений миссис О’Нил?
Сперва Патрик даже теряет дар речи. Единственное, о чем он думает в тот момент, — рука, теплая, сжимающая его член рука.
— Почти ничего, — наконец выдавливает он.
— Так я и думала.
Он пытается сдержать смущенную улыбку, придумать хоть какой-нибудь ответ, но вместо этого только сверлит ее глазами: желтая футболка с треугольным вырезом, темные джинсы с донельзя заниженной талией.
— А ты хоть саму-то пьесу читал?
— Нет. — Патрик закрывает глаза, это помогает. — Хотел прочитать, но так и не смог сосредоточиться.
— Из-за того, что с тобой случилось в самолете. — Это не вопрос, а скорее утверждение.
— Ага.
Вот сейчас она сочувственно кивнет, дотронется до его плеча и засыплет вопросами: каково это — прятаться под трупом и слушать крики умирающих людей? Но нет. Ничего подобного девчонка не делает. Хороший знак.
— Так ты меня знаешь? — спрашивает Гэмбл.
— Тебя все знают, даже если притворяются, что не знают.
Вокруг стучат двери шкафчиков. Звенят голоса. Почти все размахивают мобильниками. В потоке народа их прибивает друг к другу. Патрик уже не знает, куда идет, просто шагает, и все.
Девчонка что-то говорит, но слов не разобрать.
— Что, прости?
Она наклоняется так близко, что он чувствует ее дыхание на своем ухе:
— Ты зна-ме-ни-тость.
Патрик чуть было не выпаливает: «Не очень-то это весело», но ему не хочется показаться нюней. И вместо этого он говорит:
— Ты меня знаешь, а я тебя нет.
Она называет свое имя и протягивает для рукопожатия ладонь. Ту самую ладонь.
— Малери? — переспрашивает несколько удивленный Патрик.
— Да, Малери.
— Значит, Малери.
— Ага.
