(напр., акустическим или болевым), и стоящие, таким образом, на границе между настойчивым телесным раздражением органов чувств и примитивным приказом.
Следовательно, в кратких словах: та первая воля возникает из мотивов, эта вторая реагирует на раздражения.
Во – вторых: та, первая воля не есть, как мы уже видели, что – либо отличное от личности; это скорее сама личность, взятая с определенной стороны; в средней величине, выведенной из ее отдельных решений, отражается общая жизненная цель, отдельное решение укладывается по направлению господствующей тенденции общего характера, из которого она и возникает, благодаря уравновешенной игре сложных смешений мотивов. А так как линия жизни взрослого и полноценного человека обладает твердым и прямым курсом, то и все его повседневные отдельные решения ложатся с небольшими лишь колебаниями вдоль этой прямой линии.
Совсем иначе выглядит тот второй способ хотеть, с которым мы познакомились во время сеанса лечения. Эта воля не шла твердым курсом к заранее намеченной воле. Напротив того, она поддавалась целиком то в одну, то в другую сторону в зависимости от наступающего раздражения момента. Сеансы так – называемого активного лечения истерии проходят в тяжелых случаях типически, по резко зигзагообразному курсу, в виде своеобразного метания толчками то взад, то вперед, от слепого послушания к упорному сопротивлению, от негативизма к автоматизму на приказ. Каждое отдельное движение истерика приходится терапевту вначале у пациента отвоевывать, пользуясь минутным успехом в борьбе между внезапным отливом и резким толчкообразным новым приливом волевой энергии.
Следовательно, если целевая воля прямолинейна[23] , то этот второй волевой тип антагонистичен по своему строению. Если при целевой воле из мотивов взаимно – противоположного направления вырастает известная равнодействующая, то при этом волевом типе противоположно направленные раздражения бросают стрелку то к одному, то к другому крайнему по люсу шкалы.
Далее. Дело идет не просто о гладких отклонениях к антагонистическим полюсам; выражаются они не той мягкой закругленной линией, которая свойственна целевой воле, если там решение по необходимости переводится в другое, диаметрально – противоположное. Вместо того, этот волевой тип дает своеобразную, причудливую кривую, по которой он и может быть распознан всюду, где он обнаруживается. Дело в том, что раздражение дает здесь реакцию не только крайне одностороннюю, но с совершенно нецелесообразной тратой сил и притом такую, которая может надолго пережить самое раздражение. Если я, например, обращусь к пациенту во время лечения с каким – нибудь коротким приказом, то последний может у него вызвать чудовищный протест, дикое, длящееся минутами сопротивление, сопровождающееся напряжением всей мускулатуры тела; в силе этого сопротивления, в его большой продолжительности нет никакого соответствия со степенью полученного раздражения. Эти волевые судороги доставляют множество затруднений при лечении. Часто оказываемся мы в таком положении, когда отданное приказание мало или вовсе не трогает пациента, потому что его воля находится еще в тетанусе от предыдущего раздражения. Все это вещи, которые можно увидеть и установить чисто – эмпирическим образом на лечебном столе. Невероятная трата волевой энергии и мышечной силы приводят под конец сеанса к проливному поту и тяжелому утомлению, красноречиво говорящим об этом совсем неэкономном и необузданном способе волевой функции.
Те же судорожные явления в области воли, как при описанных негативистических реакциях, можем мы в более слабой степени наблюдать и обратно, при автоматизмах на приказ истерика. Напр., при упражнениях приказанное сгибание ноги выполняет он часто каррикатурным образом и с чрезмерным напряжением мышц; или при лечении немоты первый приказанный звук издает он сразу с судорожной вербигерацией раз двадцать подряд.
Не мешает напомнить о толчкообразном полном отливе воли, напоминающем захлопыванье и составляющем по своему внезапному непредвиденному способу обратное изображение волевой судороги. Среди продолжающегося успешного активного лечения истерик вдруг сжимается, он больше ни к чему не годен, он не в состоянии шевельнуть ни одной мышцей, все дотоле достигнутое забыто, на несколько
