увидели, что с тобой слишком много беспокойства. Поэтому они послали меня прогнать тебя и так напугать,
чтобы с тобой у них не было больше никаких проблем. Они надеялись, что ты будешь быстро взрослеть,
пока не увидели, как они все не приспособлены для того, чтобы воспитывать тебя. Тебе следовало быть
осторожным и не приходить в эту семью, чтобы не расстраивать их планы. Ты это плохо придумал. Ты
выбрал плохое время. Любое другое время было бы лучше. Это было самое плохое время”.
Я еще немного поработал над этим сновидением и вылепил из глины лицо чудовища. Затем я разрисовал
свое лицо и стал чудовищем на время группового терапевтического занятия. Я понял, что та часть меня,
которая убежала и спрыгнула в безопасность, была именно той частью, которая пыталась избавиться от
контроля родителей, а также от моей собственной потребности заботиться о других или угождать другим. В
этом сновидении я фактически спрыгнул в безопасность. Отсюда я сделал вывод, что смогу освободиться
от своего ложного “Я”, если рискну. В результате я вспомнил все случаи риска в моей жизни и то, как я
всегда приземлялся на ноги. Я начал видеть это сновидение по-новому. Существует часть меня, которая
хочет быть свободной и знает, как освободиться, если ее к этому побуждает чудовище или та часть, которая
хочет управлять мной или отрубить мне голову. Эта часть — действительно мой “внутренний ребенок”. Он
настолько свободен, что может совершать чудеса, такие, как полет, и всегда приземляться на ноги. Я держу
глиняное изображение своего чудовища на ночном столике возле кровати как напоминание о роли, которую
этот важный союзник играет в восстановлении связи с моим “внутренним ребенком”.
