какое сравнение не шла с чувством полной обреченности, охватившим Анна на дороге в Бордо. Наоборот, теперь он был растроган и даже умилен обожанием, которое неизменно демонстрировало ему благородное животное.
Впервые Анн по-настоящему задумался об этом своем товарище, последовавшем за ним на край света, впервые понял, что любит его. Прежде он сохранял к нему привычное равнодушие, если не враждебность – из-за давнего детского каприза, из-за прихоти избалованного ребенка, о чем свидетельствовало доставшееся коню имя. Как же он был несправедлив и глуп!
Конь продолжал резвиться и пританцовывать, и продолговатое рыжеватое пятнышко на его лбу казалось пляшущим язычком пламени. Дивный, великолепный Безотрадный, столь же благородный, сколь и скромный! Сколько радостей и невзгод разделили они! Анн вновь и вновь вспоминал счастливые и печальные минуты их совместной жизни – и вдруг перестал чувствовать себя одиноким. Он даже начал разговаривать со своим конем.
– Как по-твоему, Безотрадный, где сейчас Теодора?..
Где Теодора? Ну конечно, именно этот вопрос занимал его прежде всего. Анн надолго задумывался над ним, трогая пальцами серую шерстяную повязку на шее и время от времени поднося ее к губам. Как он сказал Виргилио д'Орте, она наверняка покинула остров вплавь, подобно волчице. Она ведь и есть волчица. И чем больше юноша размышлял над этим, тем крепче становилась его уверенность: Теодора движется в ту же сторону, что и он сам.
Теодора будет сопровождать его, держась на расстоянии, она станет оберегать своего мистического супруга, если он вдруг окажется в опасности. Она затаится где-нибудь неподалеку, в лесах, в своей вотчине. Он немного надеялся, что она навестит его как-нибудь ночью, хотя в глубине души и знал: этого не будет. Слишком она любит его, чтобы отвратить от выполнения долга. Теодоре известно, что война и любовь не слишком хорошо сочетаются. Нет, она дождется победы и в тот день, наконец, явит себя. Женщина-призрак, победительница, как и он, – вот что будет ему наградой!
Пока Анн мчался верхом на коне, у него не проходило ощущение, что Теодора здесь, где-то на обочине, – она тайно наблюдает за ним. И так будет во все время боевых действий. Ему предстоит постоянно сражаться на глазах у Теодоры. Ради нее он станет еще более храбрым, еще более доблестным, он станет героем!
Война… Анн не мог отрицать: его радует, что он едет на войну. Только сражения могут занять его ум настолько, чтобы забыть разлуку с любимым существом. Пока длится война, он станет думать только о войне.
Свое решение он принял еще в Иерусалиме, в церкви Гроба Господня, прямо во время пасхального богослужения. Раз он лишен своего звания, раз отныне он принадлежит к простому народу, то вместе с ним и будет сражаться. Он постарается поднять французских простолюдинов, воодушевить их на борьбу. Анн Иерусалимский станет неутомимым глашатаем войны против захватчиков! Он уверен: деревня может стать неисчерпаемым источником не только бойцов, но и лазутчиков. Анну не терпелось взять реванш над организацией Берзениуса.
Дни летели один за другим… Благодаря Безотрадному Анн делал большие прогоны и быстро приближался к своей цели. Сначала ночи были невыносимы из-за воя волков, напоминавшего ему об утраченном счастье. Но потом он сказал себе, что Теодора наверняка среди них, и этот ночной хор стал приносить ему успокоение.
Вскоре Анн приобрел привычку останавливаться только в монастырях, где ему не задавали вопросов. Во всех прочих местах вид нищего, гарцующего верхом на великолепном скакуне, вызывал слишком большие подозрения. Несколько раз за ним даже гнались солдаты, приняв его либо за конокрада, либо за шпиона, и своим спасением он был обязан лишь исключительной резвости своего четвероногого товарища.
Но когда Анн прибыл в Луарский край и встречи с вооруженными людьми стали постоянными, ему пришлось признать очевидное: пора расстаться и с Безотрадным. Голодранцу не подобает сказочный скакун.
Анн проклинал судьбу, заставлявшую его покидать своего коня как раз тогда, когда он полюбил его, но выбора не оставалось. Требовалось лишь сообразить, как поступить с ним. О том, чтобы продать Безотрадного или, того хуже, бросить, и речи быть не могло. И Анн решил передать Безотрадного своему крестному, Бастарду Орлеанскому. Он только еще не придумал как.
***
Анн добрался до окрестностей Орлеана в первых числах октября. В деревнях, как он заметил по пути, было очень неспокойно. Только что разнесся слух: появились англичане!
Он пришпорил Безотрадного и поднялся на небольшую возвышенность, откуда увидел город. Мощная, красивая крепость высилась на северном берегу Луары. Недавно обновленные стены производили сильное впечатление. Широкий каменный мост соединял город с южным берегом, где сейчас находился он сам.
Затем на противоположном берегу Анн увидел французское войско. Оно вышло за стены, чтобы кирками и лопатами разрушить предместье. Для Анна это было верным подтверждением близости неприятеля. Он знал, что так поступают при неминуемом приближении противника, чтобы не оставить тому укрытия и освободить место для действий артиллерии. Сейчас ворота Орлеана были открыты. Анн решил переехать через реку по мосту и присоединиться к армии.
Однако, очутившись на другом берегу, он сообразил, что больше уже не может оставаться в обществе Безотрадного. Он схоронился вместе с конем в какой-то лачуге, дожидаясь подходящего момента, чтобы выбраться наружу…
Этот момент настал вместе с темнотой. И, что любопытно, войско не вернулась в город, закрывший свои ворота, а разбило лагерь прямо на месте. Когда стемнело по-настоящему, Анн покинул свое укрытие, оставив там коня.
Некоторое время он прислушивался к суете, раскатам голосов, пению – и недоумевал, что же там такого может происходить. Бесшумно и незаметно, прячась в тени, Анн подобрался поближе и увидел… С наступлением ночи в лагерь явились девицы, окрестные крестьянки, молодые и не очень, хорошенькие и не очень. Они все прибывали и прибывали. Это и была та причина, по которой армия не заперлась за стенами: солдаты хотели женщин!
Пришли и крестьяне, и, пока их жены и дочери предавались блуду за деньги, они продавали
