Стрельба стихла. Из-за ближайшего бугра заорали по-русски, по-немецки и по-английски, замахали белым платком на кривой палке. Предлагали переговоры на нейтральной территории — возле отдельно стоящего сухого куста.
— Я пойду, — сказала Ева. Запыленное лицо ее осунулось, глаза горели. Сразу видно: решилась на что-то отчаянное. Захватить переговорщика, наверное…
Ага, так пограничники и дали ей заложника! Небось не дурные. Только рыпнется — снимут аккуратно, как в тире.
— Я пойду, — сказал Сергей. — У меня татуировка — круг незаштрихованный.
— Тогда уж я, — возразила Алена. — У меня вовсе нет никакого круга. — И для убедительности повертела поднятой рукой.
— И что ты им скажешь? — прорычала Ева.
— Скажу, что мы не контрабандисты. Они сами видели: серьезного груза у нас нет. Придется рассказать им, зачем мы на самом деле в Центруме…
— Нет! — крикнула Ева.
— Это хоть шанс. А иначе — что? Они нас, конечно, перебьют, но хоть один да поймает свинец брюхом. Им это надо? Можно поторговаться…
— Сергей… — позвала Ева.
— Открыть Проход могу, — безрадостно отозвался тот. — Даже три раза могу — для каждого. Прыжок-то получится — приземление выйдет хреновым. Костей не соберем. Кого сразу в гроб, кого в клинику до конца дней… на пару с Фантомом. Нет, Алена дело говорит…
По лицу Евы было видно: она и сама понимает, что иного выхода нет. Предлагают переговоры — надо идти на них, цепляться хоть за соломинку, хоть за спичку плывущую. Говорить правду, врать, мешать одно с другим. Блефовать. Алена тоже оптимистка — погранцам нет особой нужды подставлять себя под пули. Вызовут самолет с бомбами или подвезут гранатомет — и спокойно выпишут блокированным пропуск на тот свет. Мешкотно, зато надежно.
— Так я пошла? — спросила Алена.
Сергей отвел глаза. Черт знает отчего, но стыдно было. Ева смолчала. Алена замахала из-за ствола пестреньким носовым платочком, закричала: иду, мол, не стреляйте. Сунула Еве автомат и пошла.
Хорошо пошла, без видимого страха.
Навстречу ей из-за бугра поднялся тип в камуфляже, также безоружный. Палку с привязанным к ней платком он сунул под мышку — видели, мол, и довольно. Не транспарант, чай.
У куста сошлись. Заговорили. Видно было, как Алена демонстрирует правое запястье. Заметно было, как удивился пограничник.
Но разве можно было заметить движение пальцев, сплетающихся в сложные — куда там масонам! — фигуры?
— Что там? — спрашивала Ева, хотя видела ровно столько же, сколько Сергей.
— Разговаривают…
— А она хорошо держится, да?
— Да, хорошо… — бормотал Сергей. — Помолчи, а?
Как будто можно было услышать, о чем беседуют эти двое у отдельно стоящего куста!
Наконец пограничник повернулся и пошел к своим. Вернулась и Алена. Шла без спешки.
— Ну?..
— Ну что тут «ну», — устало улыбнувшись, сказала она. — Договорилась… Выговорила нам жизнь.
— Обманут. — Ева тряхнула головой. — Кто обещал? Небось, командир какой-нибудь заставы?
— Могут, конечно, и обмануть… — Алена, казалось, пребывала в нерешительности. — Дай-ка автомат… Но лично я думаю, что не обманут. Знаешь почему? Потому что операцией — не здесь, а вообще — руководит лично Мартин Сведенборг. Слыхала о «железном Мартине»? Вижу, слыхала. В общем, хватит разыгрывать вас втемную, финальная фаза операции пройдет без вас… Э, ты пистолет-то не трогай,
