Было ощущение, что попали из Центрума в Центрум. Волнистые сыпучие пески расстилались до горизонта, и солнце припекало без всякой жалости. А ветер, как ни странно, был холодным и сырым — наверное, дул с близкого океана.
— Пустыня Намиб, — пояснил Кирилл Денисович. — О визе не беспокойтесь, но под ноги смотрите. Змеи могут быть.
Отошел, пользуясь одному ему известными приметами, шагов на сто и вновь открыл Проход.
— А это Лорея. Красивая страна, правда? Вроде горного Крыма…
По красивой стране пришлось топать чуть ли не час, а потом еще ждать, пока Кирилл Денисович откроет обещанный Проход, ведущий в Москву. У него долго не получалось, но в итоге он все же одержал верх, хотя и взмок от натуги. Проход оказался мал — только на четвереньках пролезть, — зато вывел в Капотню. Паршивое место, но все-таки Москва…
До места без проблем добрались городским транспортом.
— Об этой квартире Аркадий и Родион не знают, — сообщил Кирилл Денисович, проворачивая ключ в замке. — Располагайтесь. Будут новости — дам знать.
И ушел, даже не попросив Еву успокоиться и не делать глупостей. Видел прекрасно, что незачем просить.
В квартире, наверное, целый год никто не жил. В углах пауки наплели паутины, но и они сдохли от бескормицы. Тончайшая пыль покрывала мебель. В кухонном шкафу нашлись консервы и окаменевшие сухари. Не страшно: добежать до магазина — три минуты. Свежих продуктов купить… И сигарет для Евы.
Старенький телевизор оказался работоспособным. Шла программа новостей. Где-то разгоняли митинг. Где-то сносили памятник архитектуры. Где-то падал спутник, не вышедший на орбиту. Где-то всем городом ловили маньяка.
Ничего не изменилось. Хотелось ущипнуть себя, чтобы понять: то, что было — оно взаправду было или только привиделось во сне?
Но достаточно было взглянуть на Еву, чтобы пропали сомнения.
Иномирянка обследовала квартиру — неохотно с виду, без того энтузиазма, с которым предалась бы этому занятию любая другая женщина, но все же входила в роль хозяйки.
— Пыль не хочешь стереть? — спросила она, и Сергей понял: Ева понемногу оживает. Кивнув, он выключил телевизор, пошел искать тряпку. Чувствовал: войдя в раж, иномирянка заставит его и пол вымыть.
И пусть. Еву было жаль. Несколько эгоистичная жалость — все равно ведь жалость.
— Он ушел в Гомеостат от жизни такой, от жизни, которая ему надоела, — ровным голосом произнесла Ева. Она все продолжала думать о Максе. — А я, дура, и не поняла, что в понятие «жизнь» он включал также и меня. Нет, я точно дура…
— Что же теперь будет? — спросил Сергей, выжимая мокрую тряпку.
— У нас с Максом? А ничего. Ничего у нас с ним уже не будет… Кончилась песня.
— А… что будет с Максом?
— Послушай, откуда я знаю? Он теперь другой человек, и желания у него другие. Пусть теперь Алена с ним разбирается… если еще жива.
— Ты думаешь…
— Не думаю. Тут бесполезно думать. Знаю только, что опасно прыгать на человека, которого достали. А Макса сильно достали!.. Черт, где же он?..
— Что ты ищешь? — спросил Сергей.
— Шампунь. Помыться хочу. А, вот он где!
После Евы принял душ и Сергей. Тер себя жесткой мочалкой, скоблил тело ногтями, менял горячую воду на ледяную и обратно. Пытался понять: рад он всему случившемуся или не рад?
А выйдя из душевой, был огорошен прямым вопросом:
— Я все еще нравлюсь тебе?
