не дорожишь, — они тут же предлагают себя, как будто у женщины смысл жизни в сексе, секс появится — сразу жить захочется. Я еще успела этак отстраненно подумать: как хорошо, что в Пиблс каменные полы традиционно застилают толстыми коврами: если этот придурок взгромоздится на меня сверху, я хоть синяков и ссадин на лопатках не набью.
А уже в следующий момент мое тело, не спрашивая голову, справилось с проблемкой. Я резко ударила Августа коленом в середину бедра — там болевая точка, но он устоял и даже на боль не отреагировал. Провел подсечку, я упала, вскочила… а потом был жуткий грохот. До сих пор не понимаю, как я ухитрилась с рывка кинуть через плечо хорошо тренированную тушу вдвое тяжелее меня.
— Другого времени не нашел?! — выкрикнула я. — Прид-дурок!
И убежала, громко хлопнув дверью.
Меня все еще колотило. Плохо дело со мной, думала я огорченно. Проклятый Энстон, чтоб ему в аду гореть… Все-таки психика у меня уже не та, что прежде. В двадцать три я встряхнулась бы и забыла через секунду. Чего переживать-то?
Я прошла пешком больше километра — как говорили местные, милю — и добрела до реки. Там уселась на старый каменный забор, единственное, что осталось от чьего-то древнего поместья, и уставилась на воду. Великая шотландская река Твид. В Пиблс она была, по арканзасским меркам, ручейком. Впрочем, здесь верхнее течение, силу она наберет позже.
Сзади послышались шаги. Я не обернулась.
— Не помешаю? — спросил Павлов, деловито устраиваясь рядом со мной. — Делла, ты б под задницу подстелила чего, камень холодный.
— Зато жопа горячая.
— Ну-ну. Впрочем, у женщин внутренний геморрой бывает редко, в отличие от мужчин. Внешний пережить можно.
— А что, он от холода?
— В том числе.
— Ничего, у нас придатки и прочие излишества.
— А у нас простата. Будем меряться, кому хуже? Дел, я не понимаю: у тебя внезапно месячные, а в радиусе парсека ни одного гинеколога? Некому сделать тебе ма-аленький укольчик, чтоб на полгода забыть о всяких перепадах настроения и головных болях?
Я потерла плечо и поморщилась. Плечо болело. И ныла какая-то мышца на спине. Хорошо я дернула. Сколько этот гад весит? Верных сто восемь. Швырять через себя сто восемь без подготовки не рекомендуется.
— Мне нельзя укольчик. И месячные закончились неделю назад.
— A-а, так у тебя сейчас овуляция?
— Нет. У меня курс лечения от бесплодия.
Павлов покачал головой.
— Ты что с Маккинби сделала?
— Об пол грохнула.
— Серьезно? Молодец. Но вообще мне показалось, что ты его по голове стукнула. Чтоб тебе не было скучно и грустно, одной-то такой, стукнутой. Не знаю, кто тебя приложил, но ведешь ты себя странно. Делла, тебе в университете не говорили, что личные ссоры перед вылазкой недопустимы?
— Поди объясни это Маккинби.
— Ему я уже объяснил. А теперь — тебе.
Я повернула голову и посмотрела Павлову в глаза:
— Это мой брат там сгинул. Вам всем нужны деньги, слава, прочие успехи. А мне нужен брат. И я никому не позволю решать за меня, что мне делать: идти или сидеть дома.
— Я, кстати, хотел этот вопрос обсудить. Маккинби с его страхами — это отдельная тема, а у нас своя. Делла, я не пущу тебя в поле.
