древнем наречии, из которого ей было понятно лишь одно восклицание — ее имя. Она слышала, как властно он произносил его, и прижималась к нему, раскачивалась на нем, а он продолжал изливать в нее жаркое пульсирующее семя. Давая ей все, чем он был. Все, что она хотела принять и удержать.
Но чего ей придется лишиться, когда ночь подойдет к концу.
Эйдан держал в объятиях потное тело Лиссы, слыша собственное хриплое, затрудненное дыхание и ощущая у своей груди, как колотится ее сердце. Веявший над ними легкий летний ветерок охлаждал разгоряченную кожу. Как давно в последний раз секс действительно приносил ему удовлетворение? Он этого не помнил. Но точно знал, что так, как сейчас, не чувствовал себя никогда.
— Эйдан, — выдохнула она, и в ее нежном голосе слышалось удивление и удовлетворение.
— Хмм?
Вздохнув, она попыталась слезть с него, но он, чтобы не выходить из нее, осторожно повернулся следом. Теперь они лежали рядом, лицом друг к другу. Он убрал с ее лица влажные от пота волосы и прижался губами к ее лбу в благодарном поцелуе.
Еще утром смерть казалась ему чуть ли не желанной. Изможденный и растерянный, он, отражая бесконечные атаки Кошмаров, вливавшихся непрестанным потоком во Врата, просто не понимал, зачем ведет этот нескончаемый бой. Какая от этого польза?
Но сейчас у него появился простой ответ: он сражался за то, чтобы обезопасить Лиссу, защитить ее жизнь и благополучие. И это было вполне достаточным основанием, чтобы продолжать битву.
Неожиданно его внимание привлек шелест листов ее блокнота. Он потянулся через Лиссу с намерением засунуть его под одеяло, но порыв ветра открыл блокнот, и взгляд Эйдана упал на страницу. От увиденного у него перехватило дух, ужас сдавил его грудь так, что едва не остановилось сердце. На какой- то миг он перестал воспринимать окружающий мир, даже Лиссу. Эйдан смотрел на ее рисунок в таком страхе, какого не испытывал никогда.
Кошмары, Врата, несчетные годы войны и смерти… Ничто и никогда не устрашало его так, как вид взиравшего на него со страницы
— Лисса. — Голос его прозвучал низко и сдавленно, ему пришлось прочистить горло, прежде чем удалось продолжить: — Ты это кому-нибудь показывала?
— Что?
Она принюхивалась к ямке на шее, поводя губами по коже. Золотые волосы рассыпались по руке, которой он прижимал ее к себе, волосы, пахнувшие цветами и безумным сексом — мощнейшее сочетание, пробиравшее его до мозга костей.
— Эти рисунки. Ты демонстрировала их другим Стражам?
— Нет. — Она подалась назад, непонимающе нахмурив темные глаза. — А что?
— Мы должны их уничтожить. — Руки его дрожали.
— Почему? — Она подняла голову и взглянула на портрет с мягкой, восхищенной улыбкой. — Я же говорила тебе про плохое освещение. При свечах мне никак не удавалось уловить цвет твоих глаз. Радужная оболочка у тебя такая синяя, что они кажутся темными. И твои волосы. Они тронуты сединой. — Она взглянула на него. — Но мне это нравится. Очень даже нравится.
Эйдан резко выдохнул. Оказывается, все это время она с таким восторгом упивалась его истинным обликом. И хотя этот факт не мог не польстить его мужскому тщеславию, само открытие угрожало такими последствиями, что его тело покрылось гусиной кожей.
Лисса растерянно заморгала:
— Что, это ничуть не похоже на твою подлинную внешность? Ну, извини. Мы порвем эти рисунки и выбросим.
Все, что он знал, все труды его друзей и Старейших, вся его подготовка… все ради одного.
Всеми признаками, обозначенными в пророчествах, Лисса обладала: она контролировала сон,
