прислушивающегося к разговору, посмотрела на Стужева и прямо спросила:
– Князь, а зачем ты собственно, няшка злодеистая, явился?
Серые глаза потемнели, с лица исчез даже намек на улыбку, и у меня грубо спросили:
– Марго, я тебя оскорблял?!
Ой, ой.
– Прости, – выдавила с трудом, – так зачем ты пришел?
Мрачный взгляд продолжал неприязненно буравить мое лицо. Затем Стужев соизволил дать ответ:
– Ты мне нужна сегодня.
– Йита моя, – напомнил недремлющий Ромка.
Я подтвердила кивком. Князь ответил злой ухмылкой и потребовал у скатерти кофе. Мы посидели в тишине, пока отечественное фэнтези глотало черную горькую жидкость, а потом Стужев соизволил задать вопрос:
– Маргош, у тебя платье есть?
Чуть подавшись к нему, я громко прошептала:
– Стужев, ты не поверишь, я – девушка!
– Намекаешь, что оглашение твоей половой принадлежности я обязан логически связать с имеющимися в твоем гардеробе платьями? Но, Маргош, я тебя ни в одном не видел, так что вопрос обоснован.
Мы с Ромкой переглянулись, малый показал некоторым коричневый от мороженки язык, я бы тоже кое-что показала, но не буду.
– Есть платье, – хмуро ответила Князю.
– Длинное? – продолжил вопрос Стужев.
– Нет, – нехотя созналась.
Не люблю длинные юбки.
Укоризненный взгляд и ехидное:
– А говоришь «девушка». Хотя я заподозрил неладное, едва ты выразила сомнение во всеобщей ориентации нашей группы. Знаешь, у кого что болит… – и такая многозначительная пауза.
Сложив руки, я направила пристальный взгляд на эту не в меру самоуверенную харю. Он сам начал, я вообще молчала.
– Прости, Князь, – мило улыбнулась, – видишь ли, я скрывать и не собиралась, а вот твоя скрытность вызывает грустные мысли по поводу трусости…
Договорить не успела – послышался звук проворачиваемого в двери ключа, затем скрип, а после на всю квартиру раздалось:
– Ромочка!
Малый радостно заорал:
– Мама-а-а!
Князь стремительно поднялся, обошел стол, подхватил малого и опустил его на пол – Ромочка умчался к неожиданно пришедшей Кате. Стужев с совершенным спокойствием произнес:
– Уменьшись.
Скатерть сжалась до носового платка и была спрятана в карман фэнтезийщика. За все это время я не успела сказать ни слова, зато успел Князь – склонившись надо мной, он с усмешкой произнес:
– Меня нет.
Я все так же сидела, когда в кухню ворвалась Катя – с пакетами из магазина и стопкой каких-то книг.
– Риточка, – затараторила она, – знаешь, сидела на работе, и как накрыло – зачем мне эта шубка? Знаешь, этот вещизм, он же ни к чему хорошему не приводит, а дети…
