после ее смерти он отдаст тебя в орден. И он сделал это из верности ей.
«Верность – наша сила… Верность королю… Верность брошенной жене…»
Он шепотом сказал, открывая сокровенную тайну:
– Я слышал ее один раз, в свою первую ночь в ордене, когда лежал, дрожа от страха. Я услышал, как она окликнула меня по имени.
Она обняла его крепче.
– Она так тебя любила! Когда я положила тебя ей на руки, она вся просто просияла.
Он слегка отстранился, озадаченный.
Она улыбнулась и поцеловала его в лоб.
– Да, я принимала тебя, Ваэлин Аль-Сорна, и ты оказался весьма увесистым и крикливым комком плоти.
«Вопросы… По-прежнему так много вопросов…» Но сейчас он почему-то готов был оставить их без ответа. Пока ему было достаточно тех ответов, что он услышал. Она посидела с ним еще немного, пока не унялись слезы, потом помогла ему дойти до Дома ордена. Два дня спустя он покинул его, сердечно распрощавшись с братьями и сестрами Пятого ордена. Сестры Шерин среди них не было: аспект накануне отправила ее на южное побережье, где после недавних мятежей осталось немало людей, нуждающихся в исцелении. Миновало почти пять лет, прежде чем Ваэлин увидел ее снова.
Глава шестая
Через пять дней он оправился. Никаких осложнений болезнь не дала, кроме того, что по утрам в холодную погоду Ваэлина стал мучить кашель, и он на всю жизнь проникся подозрительностью к излишне любвеобильным женщинам – а братьям Шестого ордена с подобными проблемами приходится сталкиваться нечасто. Его возвращение в орден мастера встретили с хорошо отрепетированным безразличием, в противоположность радушному прощанию братьев и сестер Пятого ордена. Его братья, разумеется, вели себя иначе: они суетились вокруг него так, что ему даже сделалось неловко, уложили его в кровать на целую неделю и пичкали едой при любой возможности. Даже Норта в этом участвовал, хотя Ваэлин обнаружил определенный садизм в том, как он подтыкает ему одеяла и сует в рот ложку с супом. Хуже всех был Френтис: он каждую свободную минуту околачивался у них в башне, с тревогой наблюдая за Ваэлином и впадая в панику при любом приступе кашля или ином проявлении нездоровья. Он заслужил свою первую порку от мастера Соллиса за то, что не явился на фехтовальную тренировку, потому что очень тревожился из-за легкого приступа лихорадки, которая разыгралась у Ваэлина ночью. В конце концов аспект запретил ему появляться в их комнате под страхом изгнания.
Когда Ваэлин набрался достаточно сил, чтобы встать с постели без посторонней помощи, он первым делом наведался на псарню. Меченый встретил его с бурным восторгом, сшиб с ног и вылизал ему лицо жестким, как камень, языком. Его стремительно растущие щенки мельтешили вокруг, тявкая от возбуждения.
– Уйди, скотина! – буркнул Ваэлин, спихнув, наконец, с груди собачью тушу. Меченый виновато заскулил, но тут же пристроил башку Ваэлину на грудь. – Да знаю, знаю, – Ваэлин почесал его за ухом. – Я тоже по тебе скучал.
Когда он навестил конюшню, Плюй тоже встретил его дружеским приветом. Приветствие длилось добрых две минуты, и мастер Ренсиаль уверенно сообщил, что это самый долгий пук, какой он когда-либо слышал от лошади.
– Ах ты, мерзкая кляча! – пробормотал Ваэлин, протягивая жеребцу морковку. – Скоро испытание конем. Ты уж не подведи меня, ладно?
Каэниса он нашел на стрельбище. Тот старался выпустить как можно больше стрел за кратчайший промежуток времени – это было умение, очень важное для испытания луком. С точки зрения Ваэлина Каэнис
