не очень-то нуждался в этих тренировках: когда он посылал одну стрелу за другой в мишень, стоящую в тридцати шагах, его руки двигались так стремительно, что выглядели размытыми. Ваэлин постепенно учился владеть луком, но знал, что Каэниса ему все равно не превзойти, а Дентос и Норта стреляли еще лучше.
– У тебя прицел сбился, – заметил он, хотя, по правде говоря, неточность была почти незаметна. – Последние несколько стрел отклонились влево.
– Ага, – кивнул Каэнис. – После сороковой стрелы у меня все время прицел сбивается.
Он оттянул тетиву, стальные мышцы на руке напряглись, и он отправил стрелу точно в центр мишени.
– Вот, чуть получше.
– Я хотел спросить тебя про того убийцу, которого ты прикончил.
Лицо Каэниса помрачнело.
– Я же эту историю уже сколько раз рассказывал, и тебе, и другим, и мастерам. Точно так же, как и ты наверняка рассказывал свою историю уже много раз.
– Он ничего не говорил? – не отставал Ваэлин. – Перед тем, как ты его убил?
– Ну да, он сказал: «Убирайся, мальчик, не то кишки выпущу». В песню такое не вставишь, верно? Я все думал, не придумать ли что-нибудь получше, когда я стану об этом писать.
– Ты собираешься написать об этом?
– Ну конечно! Когда-нибудь я напишу историю нашего служения Вере. А то мне кажется, что наш орден плачевно пренебрегает тем, чтобы записывать собственную историю. Ты знаешь, что наш орден – единственный, у которого нет своей библиотеки? Я надеюсь положить начало новой традиции!
Он выпустил еще одну стрелу, потом еще две, одну за другой. Ваэлин обратил внимание, что прицел у него снова сбился.
«Не так-то это просто, убить человека, и говорить об этом неприятно», – сообразил он.
– А он тебе нравился, этот брат Ниллин?
– Он был интересный человек, знал много историй, хотя потом, когда я стал об этом размышлять, я сообразил, что он предпочитал более древние истории. Те, что называются «старыми песнями», из тех времен, когда Вера была сильна, саги о крови и о войне, и о традициях, связанных с Тьмой.
«Тьма… Волк в лесу, волк, что завыл у меня под окном».
– «Когда-то их было семь». Знаешь ли ты, что это означает?
Каэнис снова натянул было лук, но медленно ослабил тетиву.
– Где ты это услышал?
– Сестра Хенна сказала это прежде, чем проглотить яд. Что это значит, брат? Я знаю, что ты знаешь.
Каэнис снял стрелу с тетивы, вернул ее в колчан, висящий у бедра, и бережно положил лук на его футляр.
– Это долгая история. Вроде «старых песен», только это касается Веры. По правде говоря, я в это никогда не верил. Ее редко рассказывают, и в архивах ордена об этом не упоминается.
– О чем именно?
– В наше время существует шесть орденов, служащих Вере. Но некогда – по крайней мере, по рассказам, – их было семь. Говорят, будто в ранние годы существования Веры, когда только-только были созданы ордена и избраны первые аспекты, существовал и Седьмой орден. Ордена были созданы затем, чтобы служить каждому из основных аспектов Веры, потому-то брат или сестра, избранные, чтобы возглавить орден, и именуются аспектами. Седьмой орден – по крайней мере, так говорят, – был орденом Тьмы, его братья и сестры исследовали всякие тайны и искали знания и могущество ради лучшего служения Вере. Обычно Темные практики приписываются отрицателям, однако, если верить этому преданию, некогда то была часть нашей Веры. Предание гласит, что сто лет спустя случился кризис. Седьмой орден начал набирать силу и, пользуясь своими знаниями о Тьме, стал пытаться подмять под себя все прочие ордена, утверждая, будто его знания делают этот орден ближе прочих к Ушедшим. Они уверяли, будто слышат
