думал, что детишки могут так громко орать.
Нож почти уже вышел из ножен, когда Ваэлин заметил нечто, что остановило его руку: в бороде у Макрила блестели серебристые капли. Следопыт плакал.
– Как же долго они орали!
Он поднес фляжку к губам, но обнаружил, что она опустела.
– Твою мать!
Он крякнул, поднялся на ноги и, пошатываясь, убрел в темноту. Некоторое время спустя из темноты донесся отчетливый звук льющейся в сугроб мочи.
Ваэлин понимал, что, если он собирается это сделать, делать надо сейчас. «Перерезать этому ублюдку глотку, пока он мочится!» Достойный конец для такого мерзавца. «Сколько еще детей он убьет, если оставить его в живых?» Но слезы смутили Ваэлина: слезы говорили о том, что Макрил ненавидит то, чем ему приходится заниматься. И к тому же он брат ордена… Нехорошо как-то убивать человека, чью судьбу ему, быть может, предстоит разделить много лет спустя. Он внезапно сказал себе, яростно и непреклонно: «Я стану воином, но не убийцей! Я буду убивать в честном бою, но не обращу меча против невинных. Детей я убивать не стану!»
– А что, Хутрил все еще на месте? – проговорил Макрил заплетающимся языком, вернувшись и плюхнувшись на свой спальник. – По-прежнему учит вас, говнюков, следы читать?
– Да, Хутрил на месте. Мы благодарны ему за его наставления.
– В жопу его наставления! Видишь ли, эта должность должна была быть моей. Командор Лилден говорил, что я лучший следопыт в ордене. Говорил, когда он станет аспектом, то вернет меня в Дом, чтобы я стал мастером по лесной части. А потом этот придурок словил брюхом мельденейскую саблю, и аспектом избрали Арлина. Он меня всегда недолюбливал, святоша сраный. И выбрал мастером Хутрила, легендарного молчуна из леса Мартише. А меня отправил охотиться на еретиков вместе с Тендрисом.
Он откинулся на спину. Глаза у него были полузакрыты. Голос упал до шепота.
– А я разве об этом просил? Я просто хотел научиться читать следы… Как мой старик… просто хотел быть следопытом…
Ваэлин дождался, пока он заснул, и подбросил еще дров в костер. Меченый пробрался обратно в лагерь и устроился рядом с мальчиком, опасливо покосившись на Макрила. Ваэлин чесал пса за ушами. Ложиться спать ему не хотелось: он знал, что ему теперь будут сниться пылающие амбары и вопящие дети. Желание убить Макрила развеялось, но ему все равно было неуютно ночевать рядом с этим человеком.
Он провел еще час, сидя рядом с Меченым и глядя на звезды. По ту сторону костра молча спал пьяный Макрил. Даже удивительно, как мало шума производил следопыт: не храпел, не кряхтел, не ворочался и даже не посапывал во сне. Интересно, это специальный навык, и можно ли ему научиться? Или это особый инстинкт, который вырабатывается у всех братьев за годы службы? Несомненно, умение спать беззвучно способно продлить жизнь воину. Когда глаза начали сами закрываться от усталости, мальчик уполз в шалаш и закутался в одеяло. Меченый лег между ним и входом. Ваэлин решил, что Макрил вернулся не затем, чтобы его убить, и все же лишняя осторожность не помешает. А он вряд ли попытается напасть, если ему придется сперва встретиться с собакой.
Ваэлин плотнее прижался к теплому боку пса. Хорошо все-таки, что он его оставил. Иметь в качестве друга травильную собаку – не худший вариант…
К утру Макрил исчез. Ваэлин тщательно искал, но так и не нашел никаких признаков того, что следопыт тут вообще был. Пещерка, где он оставил Селлу и Эрлина, была пуста, как он и ожидал. Мальчик снял с шеи платок Селлы, рассмотрел замысловатый узор, вытканный на шелке, золотые нити, образующие различные знаки. Некоторые выглядели смутно узнаваемыми: месяц, солнце, птица, – другие были незнакомыми. Видимо, какие-то символы ее отрицательских верований. Тогда лучше будет от платка избавиться, любой мастер, который такое найдет, сурово его накажет, хорошо еще, если обойдется обычной трепкой. Но платок был так хорош, так искусно соткан, и золотая нить блестела, как новенькая… Ваэлин понимал, что Селле будет ужасно жалко, если он пропадет, в конце концов, это ведь платок ее матери…
