Бой-Баба нахмурилась, соображая, как бы потактичней ответить.
– Ну да, – наконец сказала она. – Наукой доказано наличие зачаточных эмоций даже у неживой природы. Радость, ревность, боязнь смерти… даже камни не любят мокнуть под дождем. А что уж говорить о… – она поколебалась, смерила взглядом стальной корпус Изабеллы, ища слова, – о нас.
Изабелла не ответила. Живых позади ждал, здоровой рукой осторожно трогая повязку на раненом плече.
– Болит? – спросила Бой-Баба.
Не сводя внимательного взгляда с Изабеллы, он выразительно приподнял бровь. Бой-Баба не поняла, на всякий случай посмотрела тоже, но по железной физиономии Изабеллы ничего прочитать было нельзя.
– Ну, пошли, что ли, – скомандовала она.
И тут к гудению Изабеллиного моторчика и деловитому жужжанию Троянца прибавился еще один звук.
Глухой и влажный, словно кто-то шлепал с размаху по мокрой заднице.
– Какого черта… – Живых оглянулся, но тут по коридору пробежала судорожная волна. Впереди осветился вход в один из внутренних залов. Все трое заспешили туда, подпихиваемые Троянцем.
– Новые хозяева! – на ходу выговорила Бой-Баба. – Больше некому.
Роботесса, не замедляя механического шага, повернулась к ней:
– Они могут повредить корабль?
Не могут, чуть не сказала Бой-Баба, но вспомнила свой старый корабль, погибший Троянец. И как только она о нем подумала, свечение стен на мгновение померкло, отдавая зеленым, и снова разгорелось. Ну все, теперь перепугается. А с испугу и впустить ведь этих хозяев может…
Покрытие пола наподдало им под ноги, вталкивая в пульсирующий живой проем. За ним лежал залитый светом внутренний зал.
Широким шагом Бой-Баба вошла, оглядела переливающиеся радужной пленкой стены. Модуль управления? – спросила мысленно.
Одна из стен выгнулась радужно, словно мыльный пузырь, и выпустила затвердевающий на ходу модуль управления. Он скользнул вплотную к Бой-Бабе, ткнулся ей под руки, как голова ласкающейся собаки.
Она положила стальные ладони на горячую, еще не до конца сформированную поверхность. Под ее руками плоскость расчертилась угловатыми письменами. Стена над модулем побелела, затвердела и покрылась мелкой сетью морозного узора. Он начал трескаться, таять – стена обретала прозрачность, и вот уже Бой-Баба различала в проталинах внутренность питомника, освещенную фарами хозяев.
Наконец смотровое окно оформилось – огромный иллюминатор во всю вышину и ширину стены. За ним у подножия Троянца – они трое, оказывается, находились сейчас на порядочной высоте! – суетились хозяева, подвозя технику.
– Они нас видят? – за ее спиной деревянно спросила Изабелла.
– Нет, – рассеянно ответила Бой-Баба. Живых шагнул к ней, вгляделся в происходящее снаружи и присвистнул.
– Идиоты, – он прикоснулся к раненому плечу и поморщился. За его спиной вырос из пола мягкий, пружинящий ком и ткнулся ему под колени, одновременно принимая форму его механического, модифицированного тела. Живых опустился в еще не до конца застывшее кресло и со стоном вытянул ноги.
– Неужели правда взрывать собираются? – выговорил он через силу. Стены замерцали, отодвинулись.
– Да не пугай ты его! – Бой-Баба окинула глазом панель управления. Смысл знаков она помнила, все- таки десять лет на Троянце налетала, но они вечно меняли расположение. – Сниматься надо немедленно.
– Да, – поддакнула за спиной Изабелла. – Давайте сниматься.
Что-то в ее невыразительном голосе заставило астронавтку обернуться. Изабелла стояла возле кресла
