ей надо. Бой-Баба сделала несколько шагов, и пятно света впереди оказалось сводчатым выходом в освещенный коридор.
Держась за податливую стену, она остановилась и прислушалась. Из-за поворота доносились тихие голоса. Прижимаясь к стене и стараясь дышать потише, Бой-Баба пошла на звук.
В конце коридора падала на пол широкая полоса света из сводчатого проема. Голоса доносились оттуда. Подходить ближе рискованно, но как упустить возможность узнать, что на уме у захватчиков? Два голоса – один вроде мужской, а второй… не понять толком.
Она подняла руку к уху, прислушаться, и дорогостоящий слуховой аппарат, вживленный ей в остатки черепа после аварии, послушно усилил чувствительность. Второй голос – механический, безжизненный, скрипучий. Голос Изабеллы.
– Их двое, – говорила она.
– А в отсеке консервации? – спросил второй голос – низкий и вальяжный баритон.
– Там выжившие жертвы эпидемии, господин старпом, – честно сообщила Изабелла. – Наверное, лучше не открывать. Опасно.
– Эпидемии, – повторил баритон и помолчал. – Это вы предоставьте нам. Спасибо за информацию. Где, вы сказали, находятся ваши похитители?
Похитители, вот оно что. Сердце Бой-Бабы упало. Час назад Изабелла перед ней всю душу наизнанку выворачивала. А тут вон что.
Изабелла бубнила в ответ, неумело описывая место их пленения. Мужской голос хмыкал, переспрашивал. Повезло им, что она никогда на кораблях не бывала и объяснить толком не могла.
– А зачем вам на Сумитру? – наконец пролязгала Изабелла. – Давайте сразу на Бокс. Только этих двоих я сама сдам. В обмен на операцию. Имею право. Потому что я вам помогаю. Правильно?
Ответа Бой-Баба не слышала – шепотом моля Троянца помочь найти дорогу, она заспешила обратно по коридору, теряя равновесие на покачивающихся пластинах пола.
Она ускоряла шаг, задыхалась, торопилась к Живых, а переходы все не кончались. Троянец, играя, выводил ее то в широкие коридоры, вдоль которых шли проемы жилых помещений, то к огромному медблоку, посверкивающему металлом дорогого оборудования, и всякий раз она еле успевала отступить назад, слиться с тьмой, избежать встречи с членами экипажа.
А возле медблока, несмотря на позднее время, суетились люди и роботы. Привозили и подключали неизвестные ей блестящие аппараты; перекрикиваясь, проверяли работу установок; комплектовали огромный блок консервации с десятками – она не поверила своим глазам – капсулами искусственного поддержания жизни. От сердца у нее отлегло. Значит, готовятся спасать оставшихся на Сумитре, изолировать заболевших.
Бой-Баба шагнула назад, в приведший ее сюда ход, но слоистые стенки зашуршали, сдвинулись и слиплись, не пуская обратно. Она стояла как истукан внутри образовавшейся ниши в конце коридора, проклиная вздумавшего поиграть с ней Троянца. Только бы никто не посмотрел в ее сторону!
Стараясь не шевелиться, она смерила глазом длину коридора. Никого – пока. Осторожно она выглянула из ниши. Выход был в двух шагах – округлый проем, ведущий неизвестно куда. Она скользнула вдоль стены и нырнула в проход.
Здесь было темно. Ночное видение она включать не стала, а осторожно заскользила по стеночке, мысленно умоляя Троянца показать дорогу к Живых. «Мы потом поиграем, Троянчик! А сейчас нужно людям помогать! И ты мне помоги! Ты же можешь!» Она ощупывала пальцами стену, ожидая натолкнуться на пустоту, на открывшийся проход – но стена шла дальше, податливая и неровная.
Бой-Баба сделала еще несколько шагов и оступилась, замахала руками, еле удержавшись на ногах. Стена кончилась: и справа, и слева, и сверху на нее дышало пространством огромного зала. Под сводами высоко вверху тускло светились лампы. Пахло новеньким пластиком, как в магазине электроприборов.
В полутьме впереди вырисовывались тени. Поблескивало то тут, то там. Очертания казались человеческими – Бой-Баба вжалась в стену, вцепилась пальцами в проем, стараясь слиться с темнотой. Но в зале стояла тишина. Никого.
