повернулся он к Иммануилу.
Тот посмотрел на старика с извиняющейся полуулыбкой.
– Так или нет? – настаивал Илья.
Голландец задрал полу дождевика, засунул руку в карман штанов и вытянул, рассыпая по полу крошки из подкладки, старый исцарапанный переговорник. Нажал кнопку передачи.
– Зайди ко мне, – приказал он кому-то.
Все еще морща лоб, старик кинул переговорник на стол. Глаза его прояснились.
– Ну конечно! – сказал он. – Это же Алек, – он повернулся к менеджеру, словно ожидая поддержки. – Алек, сын того рыжего фермера, возле старого поселка, помнишь? Они его ко мне позавчера принесли – врачей же больше нет, да и денег на врачей у фермеров нет.
Кивнув Илье на стакан с виски, старик прогубил свой и продолжил:
– Спросите любого из местных – все вам скажут, что я всегда помогаю людям. Какой смысл иметь дорогостоящую клинику вроде моей, если не хочешь принимать тех, кому не по карману страховая медицина? У меня есть персонал, есть оборудование. Местные жители в нужде всегда обращаются ко мне. Я никому не отказываю в лечении. Особенно детей. Ведь я…
Он вздохнул и повернулся к Иммануилу. Тот заелозил, стараясь избежать стариковского взгляда. Голландец усмехнулся и продолжил:
– Поверьте… я хорошо знаю, каково это, когда ребенок болен… сын. Это, – его губы дрогнули, – это невыносимо! Тот, кто сам этого не пережил, никогда не сможет понять, – он поставил свой стакан на столик.
Илья сделал глоток и помедлил, краем глаза рассматривая окаменевшее от скорби лицо старика. Похоже, что слухи о сыне-инвалиде, которого никто не видел, все-таки были правдой.
– Но в случае Алека, – продолжал голландец, – я мало чем мог помочь. Некоторые местные инфекции не поддаются земным медикаментам. Пришлось, – он положил руку Илье на плечо и понизил голос, – пришлось положить ребенка на консервацию. Это вы и видели. Мальчика привезли на космодром, где у меня есть отделение искусственного поддержания жизни. Если спасатели действительно когда-нибудь прибудут, мальчика можно будет сразу погрузить на корабль.
Илья кивнул, и немедленно голова пошла кругом, и ему пришлось ухватиться за край столика, чтобы не потерять равновесие. Как он все-таки устал за эти дни.
Стараясь не привлекать внимания остальных, он огляделся. На невысоком столике отсвечивал черным экраном неработающий монитор. Два потертых кресла с кособокими, неумело связанными салфеточками на подголовниках. В одном кресле сидел менеджер, отвернувшись к стене, и делал вид, что не слушает разговор. Стакан из-под виски, уже пустой, стоял у его ног, и Иммануил исподтишка поглядывал на полупустую бутылку. Под низким потолком шумит кондиционер: низкий назойливый гул, в котором усталому мозгу мерещатся обрывки музыки и нечеловеческие голоса. На мгновение даже голос Тимура послышался в спадах и подъемах плохо отлаженного мотора – неузнаваемо тихий и хриплый…
– Если спасатели доберутся вовремя… – механически повторил Илья и потер несоображающую голову. – Но это большое «если». На них лучше не рассчитывать.
Старик кивнул, испытующе глядя на гостей.
– Вы правы… – протянул он негромко. – Действительно, лучше выбираться отсюда своими силами.
Илья горько усмехнулся:
– А мы, признаться, на вас рассчитывали! Надеялись, что у вас есть корабль! – он оглядел комнату, как будто думал найти Тимура в каком-нибудь темном углу. Его голос так и стоял в ушах.
– Извините… – выдавил Илья. – Что-то плохо соображаю… двое суток не спал.
Старик кивнул, внимательно наблюдая за ним. Выдержал паузу.
– Корабль есть.
От неожиданности Илья сделал большой глоток и закашлялся:
– Корабль? У вас? Тут, на Сумитре?
– Нет, не здесь, – голландец подошел к ошеломленному Иммануилу, поднял с пола его стакан и
