задание, кашу готовили понаваристее, давали сало или селедку. Насчет кур Морозов сразу предупредил:
– Кто у беженцев хоть крошку чего утащит, зубы вышибу. – И показал массивную рукоятку ТТ, глядя на Дергача.
– Да я в шутку, – запротестовал шустрый танкист. – Что, не понимаю – люди всего лишились, живут с детьми в таких условиях.
– Заботливый ты, Вася, – как-то нехорошо усмехнулся мичман Морозов. – Ну, смотри у меня.
Дело в том, что несколько дней назад приходили женщины, жаловались, что кто-то украл козу. Подозревали моряков, но шкуру нашли позже на стоянке маршевой роты. У тех дисциплина была слабее. Командиры временные, не до воспитания, лишь бы довести бойцов до места.
Костя вместе с Василием Дергачом как-то ходили на склад получать продукты и махорку. Наткнулись на стоянку маршевиков. Под деревьями сидели, лежали или бесцельно бродили люди, одетые в поношенную красноармейскую форму. Некоторые были выпивши, другие тайком играли в карты. Сержанты с винтовками за плечами сидели по периметру, охраняли не слишком надежных подопечных.
– Махорка есть? – сразу прицепились двое, пытаясь ощупать вещмешки.
– Может, и есть, только не вам выдана, – отрезал Вася Дергач.
Подошли еще несколько человек, один крепко на взводе.
– И спирт небось морячкам выдают?
Начал сдергивать с плеча Кости вещмешок. Дергач отскочил, сорвал с плеча карабин и щелкнул затвором.
– Пошли вон, вояки хреновы. А ты лапу убери или пулю словишь. Мне это недолго.
Маршевики, матерясь, отступили.
– Жмоты. Нас на смерть везут, а им пачки махры жалко.
– Плавают себе, – вторил ему другой. – А для пехоты дорога в Сталинград всего в один конец.
Торопливо шагали прочь. Сержанты в свару не вмешивались, может, боялись. А Вася Дергач долго не мог успокоиться:
– На смерть везут… Они ее еще не нюхали, как я. А уже помирать готовятся.
Тогда же бывший башнер танка Т-26 Василий Дергач немного рассказал о себе, как отступали и столкнулись под Смоленском с немецкой бронетанковой группой.
– Т-26, конечно, хренота против немецких панцеров, броня всего пятнадцать миллиметров. Ты ее из своего пулемета пробьешь. У германских Т-3 немного потолще, но мы ее все равно пробивали. С тяжелыми Т-4 старались в лоб не сталкиваться: броня втрое толще и пушка сильная. Но их немного было.
– А «тридцатьчетверки»? – спрашивал Костя. – Говорят, они сильнее любого фрица.
– Может быть. Но у нас в батальоне ни одной не было, лишь «бэтэшки» и наши Т-26.
– Ты хоть один танк подбил?
– Подбил, – усмехнулся Дергач. – Вдвоем стреляли, гусеницы порвали, а потом подожгли. Ничего, горел справно. Только нас в этот день раскатали так, что из роты всего две машины осталось. У фрицев снаряды сильные, подкалиберные еще в начале войны имелись. Нашу броню насквозь прошибали, экипаж вылезти порой не успевал. Мне повезло, нам снаряд в моторное отделение угодил. Все трое спаслись.
– Неужели бы ты в того маршевика выстрелил? – спросил Костя.
– А ты как думал? Мы харчи ребятам несем, а в ночь переправа под огнем. Мишку Лысенко снарядом разорвало, уже целое кладбище на берегу, а я всякую сволочь щадить буду?
Дергач нервно закурил и после короткого молчания сказал:
– В сгоревших танках от ребят одни головешки оставались. Ведрами собирали и в одну яму сыпали. Такая братская могила. Когда из окружения выходили, я лицом к лицу с немецким патрулем столкнулся. У меня пулемет в руках был. Так я в них весь диск, шестьдесят пуль, выпустил. Двоих сразу наповал, а третьего еще прикладом добивал. У меня злости хватает после того, что в сорок первом насмотрелся.
– Семья у тебя где? – спрашивал Костя, переводя разговор на другую тему.
– Семья-то?.. – задумчиво переспрашивал Дергач. – Живы – нет, не знаю. Отца на фронт призвали,