он. — Сегодня нам обоим суждено остаться неудовлетворенными.
Его рука рванулась вперед с быстротой ловушек Грейстоуна и сомкнулась на моем плече. В первый раз он применил ко мне открытое насилие, но не могу сказать, что я была шокирована. Он дернул меня за собой.
— Пойдешь сама, или мне придется тебя тащить?
Я подняла голову, отведя взгляд, чтобы не видеть больше этих горящих угольками глаз. Лицом к лицу с Тремейном я точно бы не выдержала. Мы прошагали немало: небо стало молочно-белым, и сквозь облака проглядывали — но только проглядывали — розовые отсветы закатного солнца. Зима, кажется, уже вступала в свои права, воздух дышал резким холодом, и я свободной рукой поплотнее запахнула куртку Тремейна.
— Скажи, где остальные, — прошептала я, — тогда я пойду с тобой.
Какую-то секунду внутри Тремейна шла борьба. Он прикрыл глаза — ресницы у него были длинными и прозрачными. Не знай я, что он такое, я сочла бы его несравненным красавцем. А так он напомнил мне отвратительного попрыгунчика — существо, за очаровательным обликом которого скрывается ненасытное чудовище.
— Земля Шипов стала бесплодна, — выдавил наконец Тремейн. — Иные из Народа сгинули, иные бежали, многие просто тихо угасли. Я сильнее других, и я все еще здесь. Вот ответ, и другого твоя умная головка не получит. А теперь идем, — снова рванув меня за руку, прорычал он сквозь заостренные зубы.
Я все равно не смогла бы сама вернуться в Грейстоун, поэтому мне ничего не оставалось, кроме как последовать за Тремейном.
— Ты сделаешь то, что я велю, и я отвечу на один твой вопрос, — бросил он, когда мы, миновав сосны, оказались среди зарослей низкого вереска, цеплявшегося за ноги. — Таковы условия сделки. Соглашайся. Или можешь отказаться, я верну тебя домой и больше не побеспокою.
Повисло секундное молчание. Как поступили бы на моем месте Дин или Конрад? Стиснули бы зубы и сделали то, что должно.
— Думаю, выбора у меня нет, — проговорила я, двинувшись дальше по торфянистой почве.
Тремейн остановился и взглянул на меня. Вытянув ладонь, он коснулся моего плеча. По руке немедленно побежали иголочки, будто я отлежала ее во сне.
— Выбор есть всегда, Аойфе. Хотя часто это выбор между пастью зверя и верной смертью. Такова жизнь, и я не могу ее изменить.
И все же, по мне, говорить тут было не о чем. Я не собиралась колебаться ни секунды. Тремейн знал ответ, в котором я так отчаянно нуждалась. Какая-то малость отделяла меня от того, чтобы найти брата. Я сделала глубокий вдох.
— Я согласна. Показывай мне то, что хотел.
— Сюда, — указал он. — Они уже близко — там, за холмом.
Тремейн был неразговорчив, а его манеры не вызывали у меня ни малейшего желания завести беседу самой, так что, идя через верещатник, я занимала себя тем, что пыталась в деталях запомнить свое путешествие по Земле Шипов.
Вдали шелестели голубыми листьями деревья в рощице на вершинах пологих холмов, затянутых сплошным ковром вереска — только кое-где проглядывали каменные осыпи. Небо медленно тускнело, словно догорающая масляная лампа. Все здесь даже пахло иначе, и запахи слишком подавляли. Горы, которые я видела еще из ведьмина кольца, теперь разросшиеся, надвинувшиеся, немного походили на Беркширские там, дома, но это были не они. Земля Шипов выглядела такой же чуждой, как поверхность Луны. По-другому дул ветер, по-другому загибалась линия горизонта. Мир был красив, но холодной, пугающей красотой, слепившей глаза — словно солнечное затмение, если смотреть на него чуть дольше, чем следует.
— Почти пришли, — сказал Тремейн, прерывая наш утомительный переход сквозь заросли. — Сейчас будет поющая роща. — Сняв с шеи свои окуляры, он протянул их мне. — Деревья мук поют там
