Надо будет рассказать Вальтеру.
— А с дороги все-таки лучше уйти, — заключил Грег.
Так они и сделали, и дальше пошли напрямик через лес, ориентируясь на постепенно угасающий багровый отсвет Глаттхорна.
Все оказалось именно таким, как девушка опасалась. Колючий подлесок, кусты, ненадежные каменные осыпи, которые приходилось обходить, чтобы не вызвать нового обвала. Множество ручьев текло с ледника, то весело булькая среди камней, то бесшумными, невидимыми струйками просачиваясь сквозь мох. Аличе скоро промочила ноги и с ужасом представляла себе ночевку в этом колючем и сыром лесу. Как надеялась она сегодня на ночлег в тепле! Но, увы, их постели сгорели еще утром. И все вещи тоже, и остатки еды… Все повторяется — позади пепелище, а они снова убегают по горам от дракона.
А это значит — опять не разжигать костра, опять просыпаться в ледяной росе, и с каждой ночью будет все холоднее…
Спать они легли в большой груде листьев, зарывшись в нее, как звери, — голодные, замерзшие… Грегу удалось сохранить плащ, прожженный искрами и воняющий дымом. Им и укрылись. Аличе была уверена, что голод и холод не дадут ей уснуть, но усталость оказалась сильнее.
Следующим утром они проснулись на заре от холода и пошли дальше, держа путь на Черный Верх. Белые облака бежали по небу, слабо пригревало солнце. У Аличе осип голос, и в животе бурчало от голода. Не останавливаясь, она срывала красные ягоды горной земляники — но разве на одних ягодах долго протянешь?
Дракон с вечера больше не появлялся. Но Аличе прекрасно понимала, что это ничего не значит.
Солнце уже высоко поднялось за горами, когда Грег и Аличе вышли из зарослей на полянку, служившую перекрестком двух троп. Одна была довольно широкая, вся в отпечатках овечьих копыт, — должно быть, по ней перегоняли скот на высокогорные пастбища. Вторая тропа — заросшая, явно давно заброшенная.
Перекресток украшал придорожный алтарь Святой Невесты. На покосившемся столбике — образ, нарисованный на доске под двускатной крышей, чтобы краски не выцвели от солнца и дождя. Святая Невеста, румяная и толстощекая, как вендельская крестьянка, широко распахивала руки, словно хотела обнять путников. На полочке для приношений торчал из плошки огарок свечи.
— Добрый знак! — обрадовалась Аличе, увидев алтарь. Она подошла и торжественно склонилась перед ним, прижимая левую руку к сердцу, как ее учили в Лорете. — Давай остановимся и попросим Святую Невесту указать нам путь!
Грег скептически посмотрел на алтарь.
— Откуда она может знать? Насколько я помню из преданий, подвиги совершал Змееборец. Святая Невеста просто ждала, когда он прикончит Змея Бездны и вернется к ней… Долго же ей, бедняжке, придется ждать!
— Не кощунствуй! — строго откликнулась Аличе. — И не сомневайся. Святой Невесте ведомы все пути!
Она устремила взгляд на кроткий румяный лик святой. Ее грустные глаза, казалось, смотрели прямо в душу. Почти все образы Невесты овеяны грустью, и это неудивительно. Она обречена на разлуку со Змееборцем до конца времен. Некогда они оба принесли обет — не соединяться, пока не будет побежден Змей Бездны. Прекрасный, возвышенный обет… но как это печально!
Однако Святая Невеста потому и святая, что обратила всю свою любовь на мир, который Змееборец поклялся защищать. Она всегда помогает тем, кто в беде.
— Она укажет путь, — повторила Аличе убежденно. — Но только тем, у кого чистое сердце!
— Что ж, пусть тогда указывает, — зевнул Грег. — Мне не в чем себя упрекнуть.
— Как это — не в чем упрекнуть? Любой человек грешен! И ты тоже!
Грег взглянул на попутчицу так, словно усомнился в ее здравом уме.
— У вас такие странные верования! Так я должен просить прощения за то, каким меня создал Невидимый, у нарисованной на доске женщины?
