– Что мы конкретно ищем? – спросил он. – Отклонений в работе систем предостаточно. Нужно сузить диапазон, чтобы снять показания и…
Быстрые всполохи пробежали по ряду зеленых диодов слева. Пилотируемая Боевая Машина «Центавр- 1» вошла в боевой режим.
Сквозь бронированное стекло было видно, как Робсон, отойдя от терминала, что-то доказывает Карпентеру и как полковник, не слушая, глядит на меня, висящего на ремнях в центре кабины…
И как на лице его медленно появляется понимание.
Нащупав ногами колодки, дублирующие движения механических конечностей при ходьбе, я сильнее подтянул ремни и сказал:
– Пригнитесь, Жданов, не вижу мониторов.
Русский подался в кабину.
Это был момент истины.
Та самая секунда, ради которой я проделал все это. Та, ради которой я заставил их отключить ПБМ от всего, что помешало бы машине двигаться, ради которой уловками и силой вынудил Робсона – единственного на базе, кто имел соответствующий доступ, – ввести пароль и включить боевой режим.
Я был внутри работающего «Центавра». Работающего и готового к бою. И гениальный русский, создавший это чудо техники корпорации «Ворнет», находился рядом со мной.
Схватив Жданова за плечо, я рванул его в кабину. Расстояния между приборной панелью и мной, висящим на ремнях, как раз хватило, чтобы он провалился вниз, на дно.
Потом я вдавил желтую клавишу, опустив стекло. Повернул верньер – вибрация стала сильнее, позади загудели энергоустановки.
Полковник бросился вперед. Карпентер не отличался умом, но надо отдать ему должное – он был смел. Робсон вскинул голову, лицо его исказилось. Рот раскрылся: особист закричал, но я не слышал голоса за гулом силовых установок «Центавра», за щелканьем и пиликаньем электронных систем, за рокотом сервомоторов.
В широкую щель между створками ворот начали вбегать солдаты, среди них был Гашек. Карпентер оказался перед машиной, когда я шагнул вперед – массивная покатая ступня ударила полковника в грудь, отбросила куда-то вбок.
Робсон орал, размахивая руками. Солдаты открыли огонь. Вот только пуля не берет броню ПБМ, тут нужно оружие помощней.
Я шагнул дальше, двигая руками, приноравливаясь к управлению. Внизу что-то замычал похищенный ученый, пришлось снять ногу с колодки и несколько раз двинуть его по голове, после чего Жданов затих.
Когда я поднял взгляд, Робсона впереди не было. Солдаты стреляли, пули щелкали по стеклу, звонко барабанили по корпусу.
Ну что же, майор Крум Заков, посмотрим, на что способна ПБМ «Ворнета». Аналитики утверждали, что мощность энергоустановки позволяет крепить на манипуляторы тридцатимиллиметровые скорострельные пушки. На «Штормах» ставят калибр поменьше – техники не могут избавиться от резонанса, возникающего из-за стрельбы. Ничего, теперь Жданов поможет им…
Откинув большим пальцем предохранитель на ребристой рукояти, я вдавил красную кнопку. Хриплое гудение перекрыло гул силовой установки, и трассы снарядов прошлись над головами солдат, ударили по воротам, полетели в щель между створками.
Приближаясь к воротам, я непрерывно стрелял по ним, методично расширяя проем. Вскоре одна створка не выдержала, от края к потолку пробежала изломанная трещина, я плавно поднял руку, сжимая рукоять, – манипулятор мягко повторил движение, и трассы пошли вверх. Створка лопнула, как пенопласт, открыв выход из мастерской. Я сделал шаг и…
Машина вздрогнула, качнулась назад, будто ее схватил равный по силе соперник. Взвыли сервомоторы, на приборной панели замигали красные диоды, предупреждая о перегреве узлов.
Я вывел проекцию ПБМ на стекло кабины, щелкнул тумблерами, врубив локаторы станции ближней
