джипы ехали сзади.
Эта штука может двигаться быстрее? Я стал энергичнее сокращать мышцы ног, ИВ-кокон исправно передал сигналы… И «Центавр» побежал.
Хороший режим. В «Шторме» такого нет.
Я собрался оглянуться, движение было чисто машинальным, хорошо, что вовремя опомнился. Есть у машин этого класса недостаток: нужно разворачиваться, чтобы посмотреть назад. Уходя от погони, так лучше не делать. Пришлось глядеть в зеркало, закрепленное над колпаком: там отражались джипы.
Впереди показался поворот дороги. Бегом приблизившись к нему, я до предела поднял манипулятор и выстрелил. Снаряд врезался в склон, полетели камни. «Центавр» успел пробежать под ними, сзади они запрыгали по дороге, скатываясь с нее, одна глыба угодила в кабину первого джипа, он резко вильнул – и улетел за обочину.
Но вторая машина, где были Гашек и три бойца с гранатометами, несколько раз круто свернув, смогла избежать аварии и продолжала погоню.
Дальше дорога шла ровно. Жданов внизу застонал, но встать пока не пытался. Джип нагонял. В зеркало я увидел, как Гашек взмахнул рукой, и один рядовой поднял гранатомет на плечо. Я быстро вызвал на экран справочное меню, отыскал соответствующий пункт, перекинул тумблер средств внешней защиты и выстрелил дымовые гранаты. За спиной раздался хлопок, тут же второй – сработала активная броня. Пламя взрыва окутало кабину, лизнуло колпак, по корпусу забарабанили осколки. Хорошо, что выстрел из РПГ не достиг цели, помешала активная броня «Центавра».
До точки остался километр. Я набрал на клавиатуре радиостанции нужную частоту и произнес:
– Эскорт! Эскорт, я – Гонец, ответьте!
– Слышу тебя, Гонец, – откликнулись динамики в кабине. – Буду в точке через две минуты.
– Принял, Эскорт, следую по графику. – Я взглянул на электронные часы в углу пульта – на самом деле ПБМ опережала график почти на минуту.
Еще два поворота, и дорога вывела нас к знакомому ущелью, где росли акации и лежала сбитая вертушка. Сбоку мелькнула глыба, за которой мы с Гашеком прятались от мнимого диверсанта. Хотя почему мнимого? Он – то есть я – там действительно был, сбил вертолет, затем бросил ПЗРК и забрался в упавшую машину. Пришлось даже порезать себе руку, чтобы больше походить на человека после аварии, а после старательно сглатывать, трогать уши и морщиться, будто после контузии.
Джип, немного приотставший на поворотах, снова догонял. Вбежав в ложбину, я развернул ПБМ, поднял манипулятор, целясь в глыбу, и дал короткую очередь из пушек. Джип как раз появился из-за поворота.
Водитель резко вывернул руль, машина пошла юзом, чиркнула о глыбу, колеса с одной стороны оторвались от дороги. Джип катился ко мне, все больше кренясь на левый борт. В открытый проем из него выпал один солдат, другой, машина проехала еще немного и встала набок, замерев перед «Центавром».
В воздухе разлился гул винтов. Я снова вызвал по радио эскорт, сказал, чтобы не стреляли по джипу, а отбомбились по базе и сразу возвращались назад. «Ка-50» низко прошли над ущельем в сторону Дьявольского горла. Конвертоплан завис надо мной, сбросив тросы с магнитными захватами, подцепил ПБМ за манипуляторы.
Когда «Центавр», тяжело покачиваясь, начал подниматься, из джипа выбрался Гашек. Грязный, с ссадиной на щеке, он стоял на четвереньках, задрав голову. Немного ослабив ремни и накренившись вперед, я отсалютовал ему. Он не пошевелился, все так же смотрел вверх, обратив ко мне молодое лицо с тонкими усиками.
Конвертоплан начал поворачивать, ушедшие вниз горы поползли вбок, и каменистая дорога с машиной и разбитым вертолетом пропала из виду. Набирая высоту, мы летели в сторону моря. Скорость увеличилась, за колпаком засвистел ветер. Теперь конвертоплан несся высоко над горами, и Родопы, похожие на пятнистое серо-зеленое одеяло в складках и вздутиях, ползли под нами.
Жданов снова застонал и вдруг сел на дне кабины, поджал ноги. Сжимая виски, поднял голову.
– Через десять минут будем на месте, – сказал я.
