В это, с виду простое, верчение задом я вкладывал все силы. Принцесса командовала, а я лил слезы. Горло мне перехватило. «Сильнее гни колени, танцуй, танцуй! — приказывала Линетта, не забывая орудовать ремнем. — Гни колени и бедрами шевели. Больше забирай влево! — злобно выкрикивала она. — Ты мне противишься, Алекси! Ты недоволен! — кричала она, осыпая мой зад звонкими шлепками. — Шевелись!»
Я позабыл о выдержке, и принцесса это видела. Она побеждала.
«Как смеешь ты закрываться в присутствии Королевы и ее двора?» — бранилась укротительница, вновь ухватив меня за бедра. Принялась крутить их туда-сюда, туда-сюда, с большим пылом. Я уже не мог этого терпеть. Оставалось только превзойти ее, а значит, двигаться еще живей и охотней, чем она требовала. И вот я, давясь всхлипами, подчинился. Зал взорвался аплодисментами. Я крутил задом, как мог, изо всех сил. Гнул колени и стирал подбородок, которого не смел отнять от стула — чтобы все видели мои слезы, видели, что воля моя сломлена. «Да, принцесса», — чуть слышно произнес я с мольбой в голосе и закрутил попкой так, что зрители хлопали и хлопали, не прерываясь.
«Молодец, принц Алекси, умница, — похвалила меня Линетта. — Теперь расставь ноги шире, еще шире, и добавь жару!» Я подчинился, закрутил бедрами так, что ляжки звонко шлепали, соприкасаясь. Меня переполнял стыд, какого я не испытывал ни разу с момента, как приехал в Замок. С этим унизительным трюком, который я подобострастно исполнял, забыв о чести, не шли ни в какое сравнение ни порка всадниками в поле, ни то, как их командир вез меня в седле, ни изнасилование на кухне…
Наконец Линетта разрешила остановиться. Лорды и леди шушукались о чем-то, о чем в такие моменты обычно шушукаются лорды и леди. Голоса их звучали взволнованно, а значит, представление пробудило в господах страсть. Я, даже не оглядываясь, понимал: все они, хоть и притворялись скучающими, смотрят на манеж.
Принцесса Линетта приказала мне исполнить танец заново, но уже вращаясь вокруг стула и удерживая голову в прежней позиции — мол, пусть все господа в равной мере насладятся шедевром послушания.
Заливаясь слезами, я старался выполнить приказ и сохранить при этом равновесие. Не дать принцессе повода вновь исхлестать меня.
Наконец Линетта громко объявила, что на арене — послушный принц, который в будущем сумеет удивить почтенных лордов и леди еще и не такими трюками. Королева хлопнула в ладоши, распуская придворных, однако те не торопились уходить. Для задержавшихся принцесса заставила меня снова ухватиться за трапецию и, вздернув подбородок, маршировать на месте.
Она секла меня, и боль пронзала мои бедра и икры, но хуже всего приходилось ягодицам. Тем не менее я маршировал, пока ряды не опустели окончательно. Королева, кстати, покинула зал первой.
Принцесса Линетта вернула ремень и лопаточку лорду Грегори.
Как нарочно — и к моему удовольствию — принцессу Линетту раздели прямо там, на манеже. Незнакомый мне паж закинул ее себе на плечо и унес. Жаль, я не успел разглядеть выражение ее лица, только увидел напоследок ее узкие, вытянутые лонные губы да рыжий пушок на них.
Я по-прежнему висел на трапеции, мокрый и блестящий от пота, опустошенный. Лорд Грегори подошел и взял меня за подбородок. «Ты неподражаем, — сказал он. — Ничтожный, гордый и мятежный принц Алекси!» — яростно добавил наставник. Изобразив испуг, я спросил: «Скажите, в чем я провинился?» Тот же вопрос частенько задавал принц Геральд в королевских покоях.
«Ты получаешь удовольствие от игр. Для тебя нет ничего поистине постыдного, унизительного или сложного. Ты над нами смеешься!» — воскликнул он, немало поразив меня.
«Ну что ж, — продолжил наставник. — Отведай-ка моего члена».
Лорд Грегори отослал последнего пажа, и мы остались вдвоем в темном зале, только свет звезд проникал туда сквозь окна. Лорд зашуршал одеждами и ткнул мне в зад стоячим членом.
«Проклятый сопливый принц», — сказал он и засадил мне.
Когда наставник кончил, пришел Феликс и закинул меня на плечо — как до этого закинул на плечо Линетту другой паж. Мой набухший член терся о тунику Феликса, но я сдерживался, как мог.
