– Да-да, – сказал Леонид и, подхватив багаж, поспешил к нетерпеливо поглядывающим на него таможенникам.
Подойдя к стойке, он оглянулся. Наблюдавший за ним Уно поднял руку в прощальном жесте и ободряюще кивнул Леониду.
Вживаясь в роль иностранца, Леонид выложил на стойку перед пожилой таможенницей паспорт и билет, и неожиданно для самого себя поздоровался по- испански:
– ?Buenos dias, senora!
Спохватившись, он испуганно глянул на таможенницу – его познания в испанском на этом заканчивались. Поэтому он с облегчением перевел дух, услышав в ответ приветствие на английском языке. Теперь можно было смело переходить на английский, за который Леонид не волновался, поскольку говорил на нем довольно бегло. Конечно, он мог говорить и по-русски – мало ли в Панаме живет выходцев из России, поменявших свои имена на испанский лад, но говорить на русском языке в нынешней Эстонии было нецелесообразно. Могут сделать вид, что этот язык им не знаком…
Пройдя без осложнений таможню и паспортный контроль, Леонид вскоре оказался в самолете. Его место было у иллюминатора, и он, ожидая отлета, расслабленно разглядывал снующих внизу техников.
Итак, пока все шло по плану.
Следующая остановка – Алма-Ата…
Глава пятая
Граховский свое слово сдержал.
После тщательного медицинского обследования Есении начался цикл процедур, результатом которых должно было стать рождение ею клона второго поколения.
Граховский лично занимался этим и смог скрыть от Есении имя того, кто являлся донором ядерного материала.
А Круглов в это время очень нервничал. Ему с трудом удавалось при случайных встречах с Есенией маскировать свой повышенный интерес к ее самочувствию.
Она же вела себя с ним как всегда холодно и настороженно, и если и была напугана возобновлением опытов над ней, вида не показывала. К тому же, при ней постоянно находился Лёня, ее сын от другого мужчины, который связывал ее с прошлым настолько сильно, что даже после того, как она перешла из разряда исследуемых объектов в официальные сотрудники центра, она не посмотрела ни на одного мужчину, хотя на ее руку были очень серьезно настроенные претенденты. Да что греха таить, Круглов однажды сам попытался приблизиться к ней, но она чуть ли ни с ненавистью отвергла его ухаживания, отгородившись от него сыном.
С нетерпением ожидая положительных результатов работы Граховского, Круглов чувствовал, что с ним происходят какие-то непонятные эмоциональные метаморфозы. Подтолкнув Граховского к проведению эксперимента над Есенией, он руководствовался только мыслью отомстить ей, но, когда маховик воплощения его мести начал раскручиваться, он вдруг понял, что месть не является его конечной целью. Реинкарнация – вот что его теперь все больше и больше захватывало… Он безумно захотел увидеть свое новое «Я», проживающее другую – более счастливую, богатую и интересную жизнь. Он хотел с этим «я» прожить то, чего он был лишен в своей нынешней жизни, в которой утвердилось слово «давно»: он давно расстался с химерой совести, он давно забыл, что такое отец и мать, поскольку вырос в детдоме, попав туда в шестилетнем возрасте. Он давно забыл, что такое привязанность, будучи безумно одиноким. Секс давно стал для него не более чем оздоравливающим упражнением. Ни алкоголь, ни наркотики не доставляли ему удовольствия. Он давно хотел иной жизни, и он ее получит! Таковыми первоначально были его мысли. Но постепенно все это приобрело совершенно неожиданную форму.
Однажды утром, бреясь перед зеркалом, Круглов взглянул себе в глаза и вдруг осознал, что хочет получить от Есении не просто свое воплощение, а ребенка, который бы вот так же связал его с ней, как Лёнька связывает Есению с тем бухгалтером-счастливчиком. Ошеломленный этой мыслью, он понял и еще одно: что хочет, чтобы этот ребенок связал их не на расстоянии, а навсегда: Есения должна стать его женой. Другой пары ему здесь нет, и появится ли такая в будущем – неизвестно. Если Есения согласится, он найдет способ вырвать ее отсюда, и они уедут туда, где их никогда не найдут, и где она родит и вырастит их ребенка.
Мысль, что он еще успеет схватить судьбу за хвост, наполнила Круглова такой силой, что он ни на минуту не усомнился в успехе. Он не только схватит, но и будет как можно крепче и как можно дольше держать эту самую судьбу за ее до сих пор ускользавший пресловутый хвост!
Окрыленный открывшейся ему перспективой счастья, Круглов вышел в возбуждении из своего холостяцкого жилья и тут же на улице столкнулся с Есенией и Лёней.
Поздоровавшись, он долго смотрел им вслед, ловя себя на мысли, что начинает ненавидеть ее сына, который стоит между ним и Есенией, стоит на его пути…
И «волк» Круглов, рвущийся к своей новой цели и сам теперь определяющий, что для него морально, а что нет, принял решение – избавиться от мальчишки… А способ избавления ему подсказали два события.
В начале декабря в их комплекс было доставлено новейшее оборудование, а то, на котором они работали, Граховский приказал демонтировать и сложить в ящики на складе до особого распоряжения. И вот недавно такое распоряжение поступило: отправить оборудование в «головняк». Так здесь называли головное учреждение – Институт репродуктивной генетики Сибирского отделения РАН, находящийся в Академгородке, хотя, на самом деле этот институт был прикрытием научной деятельности их комплекса в «Озерном»…
В начале января демонтированное оборудование предстояло отправить спецпоездом в Академгородок. За отгрузкой Круглов лично проследит, а груз сопровождать поедет один из его людей, Николай Свиридов… Среди множества ящиков всегда может затесаться один с не совсем тем грузом. Так что техническая сторона дела Круглову была ясна, теперь оставалось разработать психологическую: как отлучить мальчишку от Есении, не вызвав у нее подозрений, и чтобы при этом она еще была благодарна Круглову…
И тут, как говорится, подвернулся случай.
В середине декабря в школе произошла неприятная драка: Лёнька непонятно за что сильно избил сына одного из охранников комплекса.
Отец избитого мальчишки явился к Круглову, потребовав, чтобы тот наказал «выродка», грозясь, что если «уроду» все будет спущено, он разберется с ним сам, и тогда не взыщите…
Круглов вызвал Есению с Лёней к себе. Она пришла к нему после работы вместе с сыном, и сев напротив Круглова, ожидающе подняла на него глаза.
Объяснив ей причину, по которой он был вынужден их вызвать, Круглов крепко отчитал угрюмо смотрящего на него Лёню, а потом, выставив его за дверь и оставшись наедине с Есенией, осторожно заметил:
– Есения Викторовна, мальчику нужна твердая отцовская рука, посмотри, что он творит!
– Его отец далеко, и не моя вина, что его нет рядом с нашим сыном… – холодно ответила Есения. – А ваш подопечный получил от моего Лёни за дело. Если бы я не была женщиной, я бы тому мерзавцу еще бы от себя добавила…
– Есения, ты не кипятись, – остановил ее Круглов. – Я же хочу тебе помочь. Бог с ним, с подопечным, тут дело в другом… Мы с тобой давно знакомы, и вы мне с Лёней небезразличны…
Круглов сделал паузу и взглянул на Есению, проверяя ее реакцию. Но та смотрела на него с совершенно непроницаемым лицом.
Вздохнув, Круглов продолжил:
– Ты никогда не задумывалась, что будет с Лёней, если с тобой что-нибудь случится?
– А что со мной должно случиться? – задала ему встречный вопрос Есения.
– Да я к примеру… – поторопился исправить двусмысленность прозвучавшего предположения Круглов. – Я имею в виду его будущее вообще… Что ему тут светит? Никакой перспективы, разве что только в охранники, да и то вряд ли…
– Ну и что вы предлагаете?
– Отправить его к отцу, – быстро, словно выстрелив, сказал Круглов.
Есения изумленно взглянула на него, потом, опустив взгляд, сказала:
– Я ничего не знаю о его отце… Мы ведь, как вы должны помнить, не виделись уже почти пятнадцать лет.
– Все не можешь простить мне… – покачал головой Круглов. – А у него, кстати, все нормально. Правда, он так и не женился… Проживает вдвоем с мамой там же, где и раньше, но зато довольно обеспечен… Так что думаю, он способен дать своему сыну не только хорошее образование, но и перспективу на будущее.
– Откуда вы знаете? – настороженно спросила Есения.
Круглов улыбнулся:
– Люди, хотя бы раз попавшие в поле зрения нашей конторы, никогда из него уже не выпадают…
– Да уж… – неприязненно взглянув на Круглова, отозвалась Есения. – Кто бы в этом сомневался!
– Ну?… – нетерпеливо спросил Круглов.
– Что? – сделала вид, что не поняла, Есения.
– Что ты думаешь о моем предложении отправить твоего сына к отцу?
– Вы серьезно? – Есения недоверчиво посмотрела на Круглова.
– Вполне, – заверил ее тот.
– И что вы за это попросите? – прямо спросила она.
– Тебя… – так же прямо ответил Круглов, глядя ей в глаза.
Есения нахмурилась, но промолчала. Круглов тоже молчал, ожидая ее ответа.
Наконец, она тихо сказала:
– Как я понимаю, ваше желание помочь нам не санкционировано сверху…
Круглов утвердительно кивнул, озадачившись тем, что она так спокойно отреагировала на объявление цены за его услугу.
– Сергей Сергеевич, либо это провокация, либо вас по головке не погладят, когда станет известно о побеге Лёни. Ведь именно это вы мне предлагаете?… – чуть насмешливо спросила Есения. – И как вы вообще себе это представляете?
– А это уже моя забота! Не надо тебе забивать этим голову, доверься профессионалам, – ответил Круглов, ощущая легкое раздражение: разговор приобретал неожиданный для него тон.
