Есения окинула его изучающим взглядом и сказала:
– Хорошо, я подумаю.
Круглов вдруг почувствовал, что в нем закипает злость – Есения разговаривала с ним так, будто не он ей делал одолжение, а она снисходила до него.
«Ну, погоди… – подумал он. – Ты еще будешь у меня шелковой, я тебя все-таки приручу!»
Есения встала:
– Я могу идти?
– Иди, – отворачиваясь, мрачно сказал Круглов и добавил, стоя к ней спиной: – Надеюсь, никто не узнает о нашем разговоре?
– А что, есть кто-то, кто вас отшлепает за него по попке? – спросила Есения, остановившись в дверях.
Ошеломленный Круглов резко повернулся – Есения, вся словно напружинившись, пристально смотрела на него.
Впервые почувствовав себя растерянным, он разглядывал Есению и молчал, не зная, что сказать. Ее большие и чуть насмешливые темные глаза действовали на него гипнотически.
– Извините, Сергей Сергеевич, – вдруг устало произнесла Есения, опуская взгляд. – Я, конечно же, никому ничего не скажу. И подумаю над вашим предложением. До свидания… – и она стремительно вышла.
– До свидания, – автоматически ответил Круглов, глядя ей вслед.
«Ну и характер! – подумал он. – Но ты все равно будешь моей, будешь!»
Между тем приближался Новый год. На комплексе во всю шла подготовка к празднику, однако Круглову было не до веселья. В последнем разговоре с начальством он услышал насторожившую его фразу о том, что новый, 1998, год будет последним трудовым годом для него, и что, «наконец-то, уважаемый Сергей Сергеевич сможет уйти на покой», ведь и так уже на два года «переходил» больше, чем надо. Так что к лету ему пришлют заместителя, который заменит Круглова после того, как он полностью введет его в курс дел.
Круглов почувствовал, как у него по спине пробежал холодок.
«Знаем мы этот покой… – ощетинившись, подумал он. – Значит, сроки уже поджимают, нужно сворачивать лавочку… И Есения не мычит, не телится!..»
Действительно, после разговора с ней прошло уже десять дней, а Есения все молчала и, как всегда, при встрече с ним спокойно здоровалась, тут же проходя мимо.
Круглов пока не торопил ее, боясь спугнуть, а тут, совсем некстати, начала назревать еще одна история.
Осуществляя общее руководство охраной объекта «Озерный», в котором, кроме научного комплекса, находился еще и золотоносный рудник, Круглов недавно получил от начальства циркуляр, предписывающий усилить контроль за добычей, хранением и отправкой золота государству. Появление этого циркуляра было вызвано поступившей в органы информации, что на черных мировых рынках появилось золото, по составу сходное с добываемым в Озерном. А у Круглова летом как назло погиб его заместитель, майор Полуэктов, отвечавший за контроль над рудником – неожиданно отказало сердце во время купания, и спасти его не успели.
Взглянув на смерть Полуэктова после получения циркуляра с другой стороны, Круглов все-таки не смог найти фактов, говорящих, что эта смерть была насильственной, хотя смутные подозрения у него остались.
На смену Полуэктову прислали молодого капитана Степанцова, неудавшегося летчика, переведенного во внутренние войска из-за полученной на службе тяжелой травмы мозга, которая вызвала ухудшение зрения и дикие головные боли. Подлечившись, Степанцов окончил шестимесячные курсы, где познакомился с основами маркшейдерского дела, химии, металлургии, истории и практики золотодобычи в России. После чего его и прислали в Озерный в подчинение к Круглову.
Познакомившись со Степанцовым, оказавшимся толковым офицером, и как надеялся Круглов, еще не успевшим спеться с затаившимися на руднике злоумышленниками, он после получения циркуляра без сомнений поделился с ним поставленной задачей по выявлению «похитителей». Они вместе составили список людей, имеющих прямой доступ к золоту. В список попали горняки, технологи, химики, плавильщики, лаборанты, но, постепенно отсекая одного за другим, они пришли к выводу, что налаженная охрана и серьезный контроль над рудником оставляли шанс сокрытия и вывоза золота только его руководству… Так в поле их особого внимания оказался начальник рудника Гуреев, который работал здесь с девяносто пятого года. Степанцов должен был теперь его не только пасти, но и стать чуть ли не ближайшим его другом.
Круглов не любил Гуреева. У того была мохнатая лапа в Москве, поэтому вел он себя дерзко, а порой и вызывающе, при этом получая от своего руководства всяческие премии и благодарности. Недавно ему был даже доставлен сюда новый джип, на котором тот теперь гордо рассекал по всему Озерному. Круглов был взбешен: за какие такие достижения Гуреева так поощряют, в то время, как он, Круглов, верой и правдой отслуживший в Озерном столько лет, не получил и половины таких премий, и ездит до сих пор на старом уазике. Даже мысль, что он сам может купить себе двадцать таких джипов, как у Гуреева, его не утешала.
Когда Гуреева назначили начальником рудника, Круглов серьезно ознакомился с его личным делом, и был удивлен, что тот, бывший, в общем-то, серой личностью, к тому же совершенно далекой от золотодобычи, получил назначение на такой серьезный и ответственный пост. В анамнезе у него была только законченная партшкола, да и то со средненьким дипломом. Правда, во время учебы он проявил себя активным комсомольцем, ездил со стройотрядом сначала рядовым бойцом, а после и его командиром. Потом, когда стройотряды коммерциолизировались, он пробился в начальники объединенного стройотряда, а некоторое время спустя открыл собственную строительную фирму. Побултыхавшись безрезультатно какое-то время в строительном бизнесе, он вдруг всплыл в администрации губернатора одного из крупнейших российских городов, причем губернатора, известного своими связями в Москве. После чего и получил назначение на эту должность на руднике.
Круглов по некоторым признакам, замечаемым благодаря его профессиональному чутью, давно подозревал, что Гуреев ведет собственную финансовую кампанию по обеспечению старости, сбывая на сторону левое золото – ничего не попишешь: смутное время, а в мутной воде каждый норовит словить свою рыбку. Однако он не ожидал, что это достигло таких масштабов, что было обнаружено официальными органами аж на мировом уровне.
Раньше Круглов среагировал бы на это строго определенным образом, но теперь у него это вызвало только презрение и досаду. «Жадность фраера погубит! Идиот Гуреев, причем профессиональный…» – поставил он диагноз и стал ждать, когда тот явно проколется перед ним, дабы и его просветить, что Бог велел делиться…
Отслеживая это дело, он никак не мог выбрать момент для возобновления разговора с Есенией. А тут еще и Граховский доложился, что в первых числах февраля в «головняке» состоится научная конференция по «Медико-генетическим аспектам трансплантологии», к которой нужно подготовить дозированно- сенсационный доклад от их комплекса.
Граховский, страдавший в последнее время от приступов тяжелейшей стенокардии, вынужден был подключить к подготовке доклада Есению, как одного из своих ведущих специалистов в этой области. Он даже приостановил на время проводимый над ней эксперимент по клонированию.
Есения теперь была плотно занята, и во время своих ежедневных профилактических обходов комплекса Круглов не раз видел, как она допоздна засиживается в своей лаборатории перед компьютером, работая над докладом.
Узнав, что Граховский из-за этого доклада отложил попытки добиться у нее беременности, Круглов разъяренно ворвался в его кабинет.
– Плохо себя чувствуете, Генрих Модестович? Может, вам пора второе сердечко вырастить? – с трудом сдерживаясь, спросил он. – А то, я смотрю, вы со своей работой не справляетесь, на других перекладываете…
– Вырастить можно, да пересадка требует времени и сил, а у меня их нет, – проворчал Граховский, вытряхивая на ладонь таблетку нитроглицерина из стеклянной тубы.
«Конечно, нет, – зло подумал Круглов. – Сейчас ведь как раз готовится к отправке новая партия органов. Деньги большие, боится их потерять, но ничего, на том свете они ему будут уже не больно-то и нужны, у гроба карманов нет…»
– Не волнуйтесь, Сергей Сергеевич, – попытался успокоить Круглова Граховский, натянуто улыбнувшись, «грудная жаба» что-то в этот раз уж очень сильно навалилась на него, – через несколько дней Есения Викторовна закончит подготовку доклада, и мы с ней возобновим эксперимент, я же понимаю, что вас заботит… Но торопиться не надо… Спешка хороша при ловле блох…
Он положил под язык очередную таблетку нитроглицерина и, тяжело дыша, посидел несколько минут, пережидая ударный эффект лекарства. Не поднимая глаз на Круглова, он усмехнулся про себя: «Знал бы ты, что так пытаешься ускорить…»
А Круглов раздраженно молчал, глядя, как Граховский пытается отдышаться.
Наконец, прервав затянувшуюся паузу, Граховский спросил Круглова:
– Вы мне другое скажите, Сергей Сергеевич: как вы отнесетесь к тому, если Есении Викторовне придется вместо меня поехать на конференцию с докладом? Я, действительно, что-то совсем расклеиваюсь и, боюсь, мне это мероприятие сейчас не под силу…
– Это не я решаю, нужно с начальством согласовывать, – ответил несколько ошарашенный его вопросом Круглов. – Но вряд ли это позволят.
– Ну почему же?… – удивился Граховский. – Я напишу письмо, а вы по своей линии подтвердите, что будете сопровождать Есению Викторовну на конференцию и обратно. Что там может случиться? Думаю, второй раз она от вас не скроется… – намекнул он на ее исчезновение в Питере пятнадцать лет назад. – Более того, ей будет полезно проветриться, особенно, если она к тому времени уже будет беременна. Положительные эмоции в данном случае очень показаны…
Круглов лихорадочно соображал. Похоже, сама собой решилась и дата его личного Исхода… Другого, более благоприятного случая исчезнуть отсюда, да еще и с Есенией, вряд ли представится!
– Сергей Сергеевич, что же вы молчите? – окликнул его Граховский.
– А когда мы будем отправлять оборудование в «головняк»? – спросил Круглов, вспомнив о Лёне.
– Ну не знаю, можем сразу после Нового года, числа третьего, как раз поезд будет. Платформу-то пригнали?
– Да.
– Ну вот, третьего января и отправим, чтобы над душой не висело… – сказал Граховский.
– Понял. А насчет конференции я поговорю с начальством, – пообещал Круглов. – Но и вы тоже, Генрих Модестович, не расслабляйтесь и займитесь, наконец, своим здоровьем.
«Придется Есению поторопить», – решил Круглов, выходя от Граховского.
Поздно вечером, дождавшись, когда Есения пойдет после работы домой, он отправился за ней следом.
На улице был довольно крепкий мороз, озеро сильно парило, затягивая всю округу туманом, который не только ослаблял видимость, но и скрадывал звуки.
