Он остановился.
— Нет, не останавливайся, — выдохнула она. — Ласкай меня. Везде, прошу тебя.
Его руки скользнули по ее бокам, затем снова по грудям, нежно касаясь их. Большие пальцы, которые только что водили по щекам, начали осторожно массировать ее соски. С каждым движением остро нарастало удовольствие. Марти никогда в жизни не испытывала ничего подобного… до того, как он запустил руку в вырез ночной рубашки, доставая до груди, затем взял ее губами. Его язык сверлил грудь, ласкал, посасывал, пробовал на вкус.
Эту сладкую пытку почти невозможно было переносить. Она начала часто дышать, как будто в горле было какое-то препятствие, которое нужно было вытолкнуть энергичными выдохами, и уже не могла больше сдерживаться — стала ласкать его тоже. Ее руки пробежали по его шее, по плечам, за воротником его рубашки. Внезапно его голова откинулась, а руки двинулись вниз, и он приподнял ее и плотно прижал к телу. Напряженное состояние его мужского органа, хоть и скрытое джинсами, весьма красноречиво свидетельствовало о его собственном желании. Задыхаясь, она прижималась к нему, когда он затвердевшим орудием приник к ее мягкому животу.
— Да! О да! Не останавливайся, не останавливайся совсем, давай до конца.
Он страстно приник губами к ее губам:
— Я не буду, моя сладость. До тех пор, пока ты не скажешь: я твоя.
Он слегка покусывал ее нижнюю губу, затем проник между губами, так, что они разомкнулись полностью, его язык устремился в ее рот, лаская и исследуя все. Ее сердце билось подобно крыльям воробышка, реагировало на все его прикосновения и ласки, особенно когда чувствовало удары его сердца. Его руки начали ласкать ее спину, вызывая томительное, острое чувство во всем теле.
Ни в стихах, ни в прекрасных сказках, которые читала, она не встречала такого волнующего трепета, такой вершины наслаждения, какую дали ей скользящие, нежные прикосновения рук и губ Кола.
Такое наслаждение! Такой экстаз! Она поступила совершенно правильно, попросив Кола остаться. Даже если никогда больше они не будут вместе, у нее будет эта ночь. Оставшуюся часть жизни она могла бы вспоминать, возвращаться к этому времени и знать, что это была любовь, она любила этого человека целиком и чисто.
Его ласки остановились на ее плечах. Затем, внезапно, он оторвал свои губы от ее и высвободился от объятий.
Ее глаза удивленно раскрылись. Может, она ведет себя слишком смело, бесстыдно? Шокировала его? Почему он отстранился от нее? Нет, она поняла, что он просто сбросил ее ночную рубашку и та уже валяется на полу.
У нее перехватило дыхание. Она понимала, что нагота может вернуть ей стыдливость. Но этого не случилось. Голодный позыв всего ее тела затопил сознание, вызывая непреодолимое желание. Он опустил руки вниз и начал гладить и ласкать ее живот. Она чувствовала, как была охвачена ожиданием, когда он спустится ниже.
Но он остановился. Медленно его взгляд поднимался вверх, до тех пор пока не встретился с ее глазами:
— Вы даже более совершенны, чем я предполагал и воображал.
Ее тело требовало большего, много большего.
— Пожалуйста! — она дотянулась до пуговиц его рубашки и начала расстегивать их. Этим ее жестом он был выведен из оцепенения. Улыбнувшись уголками рта, сам стал расстегивать ворот. Когда это было сделано и рубашка оказалась на полу, ее рука скользнула по его животу, касаясь того места, где была белая, незагорелая, ранее прикрытая джинсами кожа.
Знала бы она, какое первобытное чувство удовольствия дарила ему этими жестами! Он схватил ее руки и прошептал:
— Вы сводите меня с ума!
Ее улыбка стала шире:
— Меня тоже.
