Сходня медленно и плавно поднялась. Пилоты, бодрствующие пока все вчетвером, приступили к делу. Мигнув габаритными огоньками, «Эвенджер» отдался мощи работающих двигателей. Тягачи лишь вытащили его по узкому наклонному рукаву наружу, на плотный укатанный снег.
– С богом! – выдохнул на базе «Европа» Майкл Батт. И один из пилотов поднял «Эвенджер» в голубое и безоблачное небо длинного-длинного антарктического летнего дня.
Пир выплывал из мутной глубины сна. Сознание прояснялось, мысли обретали стройность, а туман мало-помалу улетучивался из головы.
Если он проснулся, значит перелет благополучно завершился. И под опорами «Эвенджера» – плоть другой планеты. Марса. Красная каменистая плоть.
Пир пошевелился. К конечностям возвращалась жизнь, прогоняя стада назойливых прохладных мурашек, обосновавшихся в каждой мышце.
Кокон-антиграв аккуратно опустил Пира в кресло и бесшумно отключился. Погас зеленый глазок. Пир отстегнул медицинский модуль от «Скорлупы», даже не выдернув штекеры. А зачем?
Зажегся другой огонек, на пульте. Пир вызвал на один из мониторов в спинке переднего кресла пилотскую кабину, а на второй – изображение с внешних датчиков. Второй монитор сразу налился густо- красным.
Марс выглядел точь-в-точь как на фотографиях. Необычно красная каменистая пустыня. Было очень странно видеть ее, совершенно безжизненную. На Земле, даже в самых гиблых местах можно увидеть упрямый живой стебелек, сухую травинку, насекомое…
Здесь все дышало смертью, даже сквозь глаз видеодатчика и матрицу монитора. Смерть. Мир смерти.
А они принесли сюда еще немного ее же – той, что рано или поздно приходит за каждым. Просто Земле нужно, чтобы за этериалами и сектоидами, за флоатерами, мутонами и человекозмеями смерть пришла пораньше. За ними и их беспощадными созданиями, будь то робот-кибердиск или сгорающий в вихре неудержимого метаболизма хризалид.
– С добрым утром, Пир, – сказал кто-то из пилотов. Они, конечно, уже давно на ногах, все четверо. Вахтенный разбудил троих коллег еще на подлете к Марсу, на орбите. Посадка – достаточно важный процесс, чтобы доверять его одному человеку. Даже если это посадка в автоматическом режиме и пилоты остаются лишь наблюдателями большей частью.
– А сейчас утро? – спросил Пир вместо приветствия. Пилот, пожелавший ему доброго утра, весело фыркнул:
– Утро, это не когда встает солнце, а когда ты просыпаешься. С моей точки зрения уже за далеко полдень.
Что-то здравое в этом утверждении было. Пир тоже иногда переходил на ночной образ жизни, когда приезжал домой, в отпуск.
Почему-то от десятидневного сна Пир очнулся первым. Вторым зашевелился Хуан Олаэча. Потом – Том Додж.
Через полчаса после того, как Пир обрел ясность мыслей, пробудились все, включая дистанционщиков. Завадски отстегнул шлем «Скорлупы» и бродил по проходу, раздавая из пластикового пакета витамины и запаянные в целлофан завтраки. Паллистер помогал ему, а Большой Дик Бейли носил громадный термос с кофе и кассету с одноразовыми стаканчиками.
«Смешно! – подумалось Пиру. – Два коммандера и полковник разносят пайки сержантам…»
В сущности, все звания, присвоенные за время проекта, мало что значили для самих оперативников. И если новичок оказывался настоящим бойцом и хорошо проявлял себя в миссиях, никакой разницы между коммандером и рядовым-скводди икс-комовцы в своем кругу не делали. Другое дело для посторонних, особенно надоевших всем шишек из НАТО и ООН – тут даже Пиру иногда приходилось надевать форму в довесок к важно надутым щекам. На пресс-конференциях, например.
Подкрепившись, приступили к разминке. Дистанционщики вывели танки и погоняли их туда-сюда. Икс- комовцы, рассыпавшись цепью, порепетировали некоторые новые, не применявшиеся на Земле связки.
