ненависть его угасла, осталась только боль, сохранившаяся еще некоторое время после того, как тело Габриэля Серого, Первого Воителя, владыки половины мира, растворилось в воздухе без остатка.
Валентин лежал на спине, глядя в пронзительно-голубое небо. Все-таки Панга, лениво думал он. Зеленоватый оттенок; небо Земли совсем не такое. К тому же — ни облачка; небо точно купол, выкрашенный в один и тот же цвет. У горизонта — те же цвета, что и в зените. Панга.
Значит, я еще жив.
А куда, кстати, подевались боковые стены? Такие полупрозрачные, за ними еще…
Валентин мигом вспомнил, что там за ними происходило. Он рывком сел, упираясь в горячую черепицу крыши; вдохнул горячий воздух с привкусом гари. Площадь лежала внизу — вся в красно-белых ошметках; в центре догорало чье-то неподвижное тело. Кажется, подумал Валентин, я знаю, чье.
А где Селингари? И Хаям?
Валентин обернулся — на крыше никого. Сколько времени я здесь валялся?
Взгляд на часы успокоил Валентина. Не прошло и пяти минут с момента, когда Габриэль и Георг обменялись последними уничтожительными ударами. Хорошо, что хорошо кончается, подумал Валентин, потягиваясь. И все же, куда это Хаям подевался?!
В следующее мгновение Валентин разглядел, куда. По площади, точнее, по ее внутреннему квадрату, относительно свободному от мертвых тел, передвигалась короткими перебежками цветастая фигурка. Сейчас она подскочила ко все еще горящему телу Георга и, ловко орудуя позаимствованным у кого-то копьем, принялась выковыривать Иглу из мертвых черных пальцев.
Валентин покачал головой. Дорвался. Впрочем, он заслужил это поболе остальных. «Когда они перебили друг друга, я пошел и собрал талисманы», — чем не финальная фраза для эпоса? Что может быть приятнее произведения, в котором летописец неожиданно оказывается под конец главным героем? Валентин еще раз потянулся, поднял голову и обмер.
Полупрозрачные стены, оказывается, вовсе не исчезли. Они просто стали ниже и гораздо плотнее. И там, за их пределами, продолжала бушевать буря. Ветер уже разнес в клочья большую часть домов и гонял теперь по заваленным обломками улицам вывороченные с корнем деревья. С ясного неба гвоздили молнии, земля пошла трещинами, из которых то и дело выстреливали в небо фонтаны камней и грязи. И что самое скверное, на востоке, в стороне Великого Моря, у самого горизонта виднелась какая-то подозрительно ровная полоска.
У Валентина засосало в желудке. Ох, непохоже это на грозовой фронт. Ох, знаю я, на что это похоже!
— Хаям! — заорал он во всю глотку. — Кончай талисманы тырить, сматываться пора!
— Сматываться?! - закричал Хаям в ответ. Он подцепил Иглу кончиком копья и теперь перебрасывал ее из ладони в ладонь, остужая как печеную картошку. — Всегда готов!
Он махнул рукой, после чего в дальнем углу площади вспыхнуло алое свечение. Селингари подскочил к Хаяму, на лету открывая проход, сказитель оттолкнулся и прыгнул, точно попав в цель, но не удержался на ногах и повалился, роняя содержимое своих карманов. Когда Селингари подлетел к Валентину и тот в свою очередь запрыгнул внутрь, Хаям стоял на четвереньках, рассматривая лежащую перед ним добычу.
На матовой поверхности брюха дракона валялись два браслета, жезл и игла.
— Все собрал, — констатировал Валентин.
Хаям хитро ухмыльнулся:
— Угадай, чего не хватает!
— Ах да, Шкатулка, — сообразил Валентин. Очень, кстати сказать, полезный предмет. Жаль, нет времени на поиски. Ну ничего, будет чем еще четыреста лет заниматься.
— Вот теперь — все! — гордо заявил Хаям, вытаскивая из-за пазухи продолговатый прямоугольник с пятью белыми шариками. Бросив его на пол к остальным талисманам, он встал и отряхнул руки. — Даже не знаю, что сказать.
— Скажи: «Монтана!», — посоветовал Валентин, который и сам не знал, что сказать. Чувства Хаяма были ему понятны. Он сам никак не мог отделаться от желания придурковато захихикать. Все кончилось так хорошо и так легко, что в это просто не верилось. Наверное, на самом деле мы все давно умерли и теперь попали в рай.
— А что это за слово? — поинтересовался Хаям.
— Древнее заклинание, — усмехнулся Валентин. — Как раз на тот случай, когда сказать нечего.
Селингари между тем уже подлетал в Анхарду. Валентин представил себе, как все это выглядело с точки зрения Мануэля. Полетел, быстро победил трех Избранных, отобрал талисманы, вернулся. И все за десять минут. Он таки не сдержался и захихикал в кулак. Чтобы как-то собраться, Валентин посмотрел на полоску у горизонта.
Отсюда, с почти километровой высоты, все было предельно ясно. За тонкой полоской тянулось огромное ровное пространство, ничего общего не имеющее с обычными полями и лесами. Великое Море уже поглотило сотню лиг плодородных земель южного Ампера и теперь приближалось к его столице, катясь по горам и долам стометровой водной стеной.
Валентин наклонился, поднял Шкатулку и задумчиво повертел ее в руках. Вместо обычного ободряющего тепла он ощутил только холод, от обычного камня. Все-таки Т-буря, понял Валентин. Талисманы нам не помогут.
Валентин заметил, что Хаям тоже смотрит на полосу у горизонта.
— Ничего не вышло? — спросил он, повернувшись к Валентину. — Все было зря?
Похоже на то, подумал Валентин. Хотя стоп — время контакта я все-таки сократил, значит, радиус разрушении будет несколько меньше. Вот только — насколько меньше?
Двести километров отсюда до океана — это уже факт. Да и драка, судя по воспоминаниям, никак не меньше десяти секунд продолжалась. Двенадцать? Пятнадцать? Надо с собой в следующих раз секундомер взять, и калькулятор.
Да что я несу?! Какой следующий раз?!
— Мы сделали что могли, — пробормотал Валентин. Селингари уже влетел в Анхард, и надвигающееся цунами скрылось из виду. Интересно, а если бы я просто дал деру? Серый бы ухлопал их обоих, и, может быть, гораздо быстрее… Э, нет, он наверняка бы поигрался с беззащитным Георгом. Хотя бы несколько секунд. А каждая секунда — это лишние сто километров разрушений. — Без нас все было бы гораздо хуже.
— Значит, вода может и не достигнуть Замка? — с надеждой спросил Хаям.
Валентин еще раз припомнил, сколько же это все заняло секунд. Ну пусть пятнадцать.
— Скорее всего, она остановится у Зеленых гор, — сказал Валентин. — До Замка все же слишком далеко…
Эй, сказал он себе. Так ведь это можно померять! Шкатулку на пояс, и вперед — где заработает, там и конец зоне поражения! Пожалуй, так и сделаем… Максим засечет место и нанесет на карту, останется только циркуль из воздуха сотворить.
Селингари распахнул выход. Только сейчас Валентин сообразил, что обратный путь занял раза в три больше времени; дракон летел не спеша, и даже позволил себе сделать круг почета вокруг Башни. Тоже радуется, на свой манер? А почему бы и нет?
Валентин соскочил на пол и посторонился, пропуская Хаяма. Бранбо корпел над длинным списком, поглядывая на кучку барахла, валявшегося перед ним на стеклянном столике. Мануэль подошел к Валентину, тщательно скрывая нетерпенье.
— Избранные уничтожены, — доложил Валентин, с трудом удерживаясь, чтобы не отдать честь — такой официальной была физиономия Мануэля, — талисманы изъяты, город разрушен.
Мануэль удовлетворенно кивнул и протянул Валентину руку. Тот не сразу сообразил, зачем, потом спохватился и протянул свою. Рукопожатия на Панге как-то не прижились, но земляне двадцатого века нет-нет да и пользовались этим ритуалом, подчеркивающим их приобщенность к чему-то неведомому остальным. Сейчас Мануэль был абсолютно прав — дело того стоило.
— Битва все-таки состоялась? — спросил Мануэль, крепко пожав Валентину руку. Валентин кивнул. — Насколько велики разрушения?
— Меньше, чем расчетные, — официальный тон Мануэля заставил Валентина собраться. — Точные замеры произведем на обратном пути. Нам следует поторопиться: Ампер находится в зоне затопления. Я бы даже сказал, в самом центре зоны затопления.
— Бранбо! — приказным тоном сказал Мануэль. — У тебя все готово?
— Мне бы еще месяц, — пробормотал Бранбо, не отрываясь от рукописи, — а лучше — два!
— Как вы думаете, Фалер, — поинтересовался Мануэль как бы между прочим, — затопит ли Анхард целиком?
Валентин пожал плечами. Километровый столб из прочнейшего на Панге материала мог выдержать почти любой удар. Вопрос состоял только в том, как глубоко просядет в этом месте континентальная платформа. Анхарду не угрожало затопление, но он мог запросто провалиться под землю.
— Я думаю, лучше узнать это, глядя на Анхард с воздуха, — честно признался Валентин. Кстати, сказал он себе, перед как лететь обратно, нужно дождаться воды. По Анхарду можно будет засечь уровень наводнения, все ж не на глазок оценивать.
— Жаль, — сказал Мануэль. — Я думал, что Бранбо сможет остаться.
— Остаться?! - толстяк Бранбо подскочил на месте. — Ты хочешь меня бросить?!
Проняло, отметил Валентин. Впрочем, от его глаза не укрылась последняя строчка в составляемом Бранбо списке: «Всего 26 предметов». Дотошный архивариус таки закончил свою работу! И когда только он успел раскопать такое количество барахла?!
Впрочем, подумал Валентин, со стороны тоже может показаться, что я очень быстро разбираюсь с тальменами. У каждого свои профессиональные секреты. Вот у Хаяма, например…
Странно, подумал Валентин. Отчего Хаям-то молчит?
Он оглядел лабораторию еще раз. Селингари слабо мерцал на фоне заполнившего пролом грозового неба. Мануэль стоял рядом с ним, ожидая, когда Бранбо соберет переписанные талисманы в свою безразмерную сумку. И только Хаям, склонив голову, стоял около операционного стола, держа в своей руке почти невесомую ладонь Талиона.
Валентин шмыгнул носом. Эльф столько раз говорил о своей неизбежной смерти, что поверить в нее было почти невозможно. Я совсем забыл о нем, понял Валентин; более того, я почему-то думал, что он оживет. Может быть, еще не поздно? Он посмотрел на треножник, хранящий в себе сердце эльфа, и покачал головой. Сердце не билось; сверху оно уже покрылось белесым налетом разложения.
— Мы не можем его здесь оставить, — сказал Хаям, не поднимая головы.
— Никто и не думал его здесь оставлять, — ответил Валентин. Ему было немного не по себе. Как я мог забыть! — Талион должен быть похоронен по
