воли, и виной всему наверняка был широкоплечий великан, склонившийся над переливающимся огнями выступом в стене.
Точки одна за другой стали менять свой цвет, возвращаясь к зеленому, цифра стремительно менялась от десятков к сотням, далее к тысячам. И вот вновь «2222», и значение ее Грром знал. Но и это еще не все. Гомон сотен и сотен голосов, пытавшихся перекричать друг друга, приблизился на– столько, что нео различал отдельные слова. Одни бились в истерике, другие хотели есть, страдали от боли, мечтали вслух о свободе. Некоторые же со степенным спокойствием беседовали, играли в камни, пересказывали слышанные от кого-то небылицы, кто-то тихо, украдкой вздыхал, жалуясь на жестокость вождя и жмущие сапоги. Из всех них особенно выделялся один, радостно мечтавший захватить, поработить, уничтожить, заставить плясать под свою дудку весь мир. Кицунэ, так звали его превосходительство Хозяина. И сейчас он, порхая восьмипалыми пальцами над рычагами неведомой машины, творил будущее Пустошей, и ключом ко всему был грязный пастух, дикое животное – Грром.
Гнев переполнял сердце Гррома, пелена белой ярости заполнила все, каждый уголок его разума. Палец чуть дрогнул. Правая рука сжалась в кулак.
– Кицунэ! – громко позвал нео своего нового Хозяина.
Великан повернулся на голос, лицо его было растерянным, удивленным. А Грром ударил. Вложил в удар всю боль, что копилась в годами в душе, за преданного отца, нелепо погибшую мать, умершего Рауру, за всех, кто погиб, защищая крепость, за друга, ставшего калекой, за пропавшего мастера Вулкана, всю ненависть к подлости и жестокости этого Мира. Ударил со всей дури, кулаком в эту червивую, безротую, с горошинами глаз голову, вминая кости и хрящи. Кицунэ, несмотря на свой внушительный размер, отлетел, впечатавшись боком в стену, словно был не тяжелей мешка с кореньями.
Грром не давал опомниться сползшему на пол врагу, нанося удар за ударом, по голове, по туловищу, завернутому в длинный плащ, уже совсем не белый от грязно-желтой, похожей на гной крови урода.
Но и враг не был прост. Во все стороны полыхнуло огнем, комната задрожала, из стен стремительно, словно пули, стали вылетать камни. Стекло бокса пошло трещинами и взорвалось сотнями тонких, прозрачных кинжалов. Кицунэ пытался убить Гррома, используя свою неведомую силу над вещами. Нео уворачивался, подпрыгивал, уклоняясь от свистящих над головой камней и осколков, но все же длинный, кинжальной остроты кусок стекла вонзился в бок Гррома, а один из камней, попав в плечо, сбил его с ног.
Два врага, распластавшись на полу, тяжело дыша, истекали кровью. Но Грром не собирался сдаваться.
«Сдохну сам, но и твою шкуру с собой заберу! Выр-родок…»
Нео выдернул стекло из-под ребер, перевернулся на живот и, оставляя кровавый след на белоснежном полу, подполз к Кицунэ. Хозяин, лишившийся двух глаз, глядел на Гррома единственным оставшимся со смесью страха и ненависти. Нео подполз вплотную и занес на распростертым врагом свой стеклянный нож. Но тварь преподнесла сюрприз. Щелкнула восьмипалая конечность, и прозрачное оружие рассыпалось прямо в ладони Гррома.
Нео отвлекся лишь на мгновение, глядя на высыпающиеся из кулака кровавые пылинки. Чем враг и воспользовался, накинувшись на него. Они катались по окровавленному, засыпанному мусором полу, борясь не на жизнь, а на смерть. Кицунэ больше не пользовался шамскими приемами, а положился лишь на мощь своих немалых мускулов. Грром, которого сдавило словно лапами жука-медведя, стал слабеть. Ведь совсем недавно он отбивался от волканов, это его жгли молниями, травили зельями и ковырялись в голове. Да и ел он уже очень давно. Грром терял силы.
Враг же не выказывал усталости, а лишь, наоборот, будто черпал силу извне. Кицунэ встал, подняв Гррома с пола двумя руками. Из-под рваного балахона показалась еще одна пара рук, сжавшая нео стальными обручами, силясь выдавить его, как перезрелый плод.
– Я сокрушу тебя, грязное животное, прикажу выпотрошить твою тушу и набить опилками. Я сотру с лица земли каждое стойбище нео, гнездо осмов, поселения людей, Кремль и твою несчастную крепость. Из каждого пленного я сделаю аяцури, свою марионетку. Ты слышишь?!
