Чтиво

— Да.

Пфефферкорн покачал головой:

— Невозможно.

— Все очень просто. Не покупай телефонную карту. Не покупай книги.

— А я говорю, совсем не просто. Пока она там, это невозможно.

Билл промолчал.

— Не глупи, — сказал Пфефферкорн. — Если не ты, кто-нибудь другой.

Билл промолчал.

— Пришлют кого-то чужого. Не хочу.

Билл промолчал.

— Считай это моим условием. Может, чего и выйдет.

— Заткнись, а?

— Что важнее: чтобы именно ты это сделал или чтобы я просто сгинул?

— Я не желаю об этом говорить.

— Вопрос существенный, — сказал Пфефферкорн.

Билл промолчал.

— Надеюсь, второе.

— Заткнись.

— Скоро заткнусь. Помнишь, что ты сказал в сарае?

Билл не ответил.

— Писатель, который умеет вовремя замолчать, — большая редкость. Это про меня.

— Господи боже мой! Это не метафора жизни!

Пфефферкорн достал письма, которые всегда носил с собой. Листки обрели округлость ляжки и вобрали ее тепло.

— Это тебе, — сказал он, разлепляя страницы. — Сейчас можешь не читать.

— Арт…

— Вообще-то, даже лучше, если после прочтешь. А это — дочери. Обещай, что она его получит.

Билл не шелохнулся.

— Обещай, — повторил Пфефферкорн.

— Не собираюсь я ничего обещать.

— Ты задолжал мне услугу.

— Ничего я тебе не должен, — сказал Билл.

— Черта с два.

Ударил церковный колокол. Раз.

Пфефферкорн помахал письмами:

— Обещай, что она его получит.

Два, три.

— Не век же тебе со мной сидеть.

Четыре, пять. Пфефферкорн засунул письма Биллу в нагрудный карман. Обмахнул одежду, оглянулся на поселок. Шесть, семь, восемь. Посмотрел на океан. Девять. Пошел к воде, чувствуя на себе взгляд Билла. Десять. Потянулся. Одиннадцать. Раз-другой присел. С двенадцатым ударом вошел в воду.

— Янкель.

Пфефферкорн брел против волн. Колокол смолк, но эхо его еще звенело.

— Вернись.

Вода дошла до колен.

— Арт.

Высокое небо — чистый колонтитул, горизонт — литерная строка. Оглянувшись, Пфефферкорн улыбнулся и крикнул, перекрывая шум волн:

— Смотри, чтоб книга вышла чертовски хорошей!