— Глупости. Потанцевать я могу когда угодно.

— Тебе ж это в радость.

— Лучше увижусь с тобой.

— Знаешь, при тебе я стану нервничать.

— Ой, перестань.

— Правда, — сказал он. — Не приходи.

Вышло грубо, и он поспешно добавил:

— Прости. Ей-богу, начну запинаться.

— Ну да, оно нам надо?

— Пожалуйста, не заводись.

Карлотта вздохнула:

— Ладно, извини.

— Проехали. Увидимся после выступления. Выбери какое-нибудь уютное местечко. Сделай для меня, хорошо?

— Конечно.

— Спасибо.

— Легкой дороги.

— Спасибо.

— Артур… — Она помолчала. — Я тебя люблю.

— И я тебя.

Пфефферкорн повесил трубку и заходил по квартире. Одиннадцать вечера. Через десять часов откроются книжные магазины и «Кровавая ночь» вырвется в мир. Днем раздача автографов, вечером в половине восьмого первая публичная читка. А потом запрягайся на три недели. Отдохнуть бы. Но заснуть не удастся, сегодня уж точно. Пфефферкорн включил телевизор. Через полминуты специального репортажа о кризисной ситуации в Злабии выключил и вновь зашагал по квартире.

Пфефферкорн старательно избегал всяких намеков о связи его новой реальности с прошлым. Он запрещал себе об этом думать, боясь того, куда заведут подобные мысли. Грани его личности сформировались в противодействии Биллу. Он считал себя писателем, не пожелавшим жертвовать искусством в угоду материальным благам, — этакий анти-Билл. Но какой смыл противостоять тому, чего не существовало? Было бы убийственно осознать, что всю жизнь тягался с призраком.

Если вдуматься, стоила ли игра свеч? Каков итог? В творчестве ничем особым он себя не проявил. Чем уж он так отличен от Билла, если отбросить его ослиное упорство в том, что они с ним разнились? Что было бы, если б не Билла, а его завербовали в секретную агентуру? Что, он женился бы на Карлотте? А дочь бы родилась? Сейчас был бы жив вообще? Ткань мироздания безнадежно расползалась, и сквозь дыры проглядывали иные миры, одни манящие, другие неописуемо кошмарные.

На верхней полке шкафа стояла коробка со старыми фотографиями, разобрать которые не доходили руки. В отчаянном стремлении отыскать свидетельство своей самости Пфефферкорн вывалил снимки на пол. Присел на корточки и взял черно-белую фотографию: редакция университетского литературного журнала, он, совсем юный, сгорбился за столом. Над головой его табличка:

АРТУР С. ПФЕФФЕРКОРН,

ГЛАВНЫЙ ДИКТАТОР

— хохма Билла, увековечившая его командный стиль руководства. «С чего я взял, что одарен творческой природой?» — думал Пфефферкорн. Мать даже школу не закончила. Отец в жизни не прочел ничего мудренее программы гонок. Да и сам он не отличался усердием в учебе, предпочитая послушать радиотрансляцию бейсбольного матча иль свистнуть сигаретку из кармана отцовского пиджака. Когда случилось превращение? Как стал он тем, кем стал? Прежде он думал, что знает ответ, но теперь все

Вы читаете Чтиво
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

2

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату