смешалось. Пфефферкорн взял другую фотографию, на которой он целовал дочь в губы. Да нет, это не дочь. Покойная жена. Сейчас их раздражающее сходство граничило с порнографией. Он поспешно перевернул снимок картинкой вниз, медля брать следующий — почти на всех бывшая жена. Что из прожитого хотел бы он вернуть? Вспомнился день, когда по телефону жена сообщила, что умирает. Хочу ее увидеть, сказала она. Странное желание, если учесть, что семилетняя дочь три года не видела матери. Приводить девочку в палату, где все эти трубки и запахи… Но отказать нельзя. Мать есть мать. Дочь не захотела идти, и жена по телефону устроила скандал. Ты настраиваешь ее против меня! Увещевать было бесполезно. Через месяц ее не стало.

Пфефферкорн взял следующее фото.

С Биллом на Пьяцца-Навона, их тени горбаты от больших рюкзаков. Летом после выпуска колесили по Европе. Тогда сезонный железнодорожный билет стоил восемьдесят пять долларов. Все разъезды и перелеты Билл оплачивал из денег, полученных от деда с бабкой в подарок на окончание университета. Пфефферкорн говорил, что вернет долг. Но так и не вернул. Интересно, от кого был тот «подарок на окончание»? От стариков? Или Парней? Уже тогда Билл на них работал? Теперь не узнаешь. Сомнения выхолащивали его воспоминания. Припомнилось общежитие в Берлине (тогда Западном Берлине). В два часа ночи сквозь сон он услышал, что Билл выходит из комнаты. Утром друг сослался на бессонницу. Вышел прогуляться. Пфефферкорн вспомнил — и усомнился. Именно в Берлине. Приятные воспоминания о городе угасли. Пфефферкорн согнулся пополам, точно от желудочных колик. Стало больно дышать. Он встал на четвереньки и взял другую фотографию. Школьный бал. Кружевные манжеты, бирюзовые смокинги, разгоряченные счастливые лица. И вновь он усомнился. Во всем. Воспоминания лопались. Он взял очередной снимок — тот же эффект. Другой — то же самое. По крохам жизнь исчезала. Попугай-матерщинник, живший в их комнате. Зеленый «камаро» Билла. Байдарочный поход с юными женами. Билл держит на руках его новорожденную дочку. Пфефферкорн понимал, что надо остановиться. Он себя разрушал. Но остановиться не мог. Светало. Он просмотрел всю коробку, и жизнь его лежала в руинах. Пфефферкорн думал, что изжил горе, но теперь вновь заплакал. Он оплакивал не смерть друга, но смерть дружбы. Скорбел по другу, которого никогда не имел.

50

Турне с «Кровавой ночью» было несравнимо шикарнее поездки с «Кровавыми глазами». Больше городов. Перелеты первым классом. Роскошные отели. В одном поднесли цветы, фрукты и копию романа в четверть натуральной величины, выполненную в шоколаде и сахарной глазури. Пфефферкорн сфотографировал ее на мобильник.

Неизменными остались только эскортессы — милые, симпатичные дамы от тридцати пяти до шестидесяти, заядлые книгочеи. В аэропорту эскортесса поджидала Пфефферкорна у выдачи багажа, держа в руках опознавательный знак — его роман. Улыбки, радость от встречи. Затем круиз по местным книжным магазинам и раздача автографов. За обедом дама ахала над свадебными фото дочери Пфефферкорна. Потом второй автографический раунд, а затем двухчасовой перерыв, дабы гость принял душ и побрился. Вечером эскортесса везла его на читку, а утром прибывала ни свет ни заря, чтобы сопроводить в аэропорт. Пфефферкорн был признателен этим женщинам, оживлявшим утомительную рутину.

Аншлаг на каждой читке внушал определенный оптимизм. Издатели стенали, что читающей публики все меньше и она неудержимо стареет. Через пару лет, предрекали они, книжный рынок исчезнет. Однако встречи с разношерстными поклонниками убеждали, что дела не так уж плохи.

Пфефферкорн отвечал на вопросы.

— Что вдохновило на роман?

Да как-то все само собой получилось, говорил Пфефферкорн.

— Наверное, перелопачиваете гору материалов?

Вы читаете Чтиво
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

2

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату