— Что, я выгляжу способным на такое?
— А кто способен на такое?
— Кто явно не в себе.
— С чего так решили?
— А что, вы считаете это нормальным?
— Где Карлотта де Валле?
— Не знаю.
— Давайте-ка прервемся, а вы подумайте.
Один в допросной, Пфефферкорн крепко зажмурился, отгоняя видение изуродованного трупа Хесуса Марии де Ланчбокса. Подумал, что теперь вряд ли когда закажет ригатони. Он еще не очухался, как вернулись детективы — Канола, улыбчивый негр в бабьих солнцезащитных очках, и Сокдолагер, небритый белый. Благодаря огромному брюху рубашка его была без единой морщины.
— Ладушки-оладушки, — сказал Канола. — Начнем по новой.
Они задают одни и те же вопросы, чтобы на чем-нибудь подловить, смекнул Пфефферкорн. В пятый раз он пересказал события вечера. Вновь поведал о тревоге, вспыхнувшей при виде открытых ворот, и душераздирающем собачьем вое.
— Славная байка, — похвалил Канола. — Не зря вы писатель.
— Это не байка.
— Он же не назвал вас вруном, — сказал Сокдолагер.
— Отдаю должное вашему умению закрутить сюжет, — сказал Канола.
Пфефферкорн вытерпел многочасовой допрос, но затем потребовал адвоката.
— Зачем вам адвокат?
— Я арестован?
Детективы переглянулись.
— Если нет, — сказал Пфефферкорн, — я, пожалуй, пойду.
— Хорошо, — покладисто кивнул Канола и встал.
Встал Сокдолагер.
Встал Пфефферкорн.
— Артур Пфефферкорн, вы арестованы, — сказал Сокдолагер.
55
Пфефферкорн был уверен, что дикое недоразумение вскоре разъяснится, и, не желая пугать дочь, право на звонок использовал для связи с литагентом, но тот не ответил. После процедуры оформления его препроводили в камеру, где уже сидел молодой истатуированный уголовник.
— А как же мой звонок? — спросил Пфефферкорн.
— С меня какой спрос, — сказал конвоир.
— Но…
Дверь захлопнулась.
Пфефферкорн растерянно замер.
— Не дергайся, кореш, — сказал бандит. — Привыкай.
Не глядя на сокамерника, Пфефферкорн забрался на верхнюю шконку. Он где-то слышал, что в тюрьме на соседей лучше не пялиться. Могут неверно истолковать. Улегшись, Пфефферкорн стал размышлять. Утром предъявят обвинение. А сейчас-то что? Упекли, точно заурядного уголовника. А как же залог? Или подписка? Выход на волю за примерное поведение? Черт его знает, как оно все действует. Сидеть не приходилось. Ну да. Ведь он законопослушный гражданин. Пфефферкорн возмущенно поерзал. Потом пришла мысль о Карлотте, и злость сменилась мучительной тревогой. Кто знает, что с ней случилось.
