себе истинно американский стиль. Да, они с Родиной по одну сторону баррикад, но праведно ли их дело? Пфефферкорн сомневался, что получил полную информацию. И больше всего сомневался в себе.
Наименее приятными были уроки языка. Вела их симпатичная, но строгая Вибвиана, политическая беженка из Западной Злабии. Занятия шли по методике, основанной на психологических исследованиях, согласно которым человек осваивает язык в период от рождения до трех лет.
— Для успешности шибко надо обратиться в детку — говорила Вибвиана.
Дважды в день на пару часов Пфефферкорн превращался в злаба. На первом уроке ему предстояло войти в образ новорожденного. В роли матери Вибвиана его пеленала, помогала ему срыгивать, пела колыбельные и рассказывала сказки, основанные на злабской национальной поэме «Василий Набочка». С каждым уроком Пфефферкорн подрастал на один методический год и к концу второго дня достиг четырехлетнего возраста, уже познав кошмар злабского детства. Его придуманная семья, членов которой изображал сменяющийся состав агентов, состояла из умственно отсталого, но горячо любимого старшего брата, бабушки-карги, бесчисленных теток, дядюшек, двоюродных родичей и коз. Все они ютились под крохотной соломенной крышей, а посему в сценах, когда «батя» (фабричный, драчун и пьяница) избивал «мамашу», Пфефферкорну предписывалось сидеть в уголке и слушать звонкие пощечины, вопли, грохот бьющейся посуды, а затем пьяные мольбы о прощении и пыхтенье в грубом «соитии».
Все это радости не доставляло.
В том-то и смысл занятий, убеждал Пол. Хамство, упадок и неряшество насквозь пропитали злабскую душу. Чем скорее это усвоить, тем лучше.
Доселе Пфефферкорну не доводилось так много один на один общаться с зятем. Пол (прочие агенты называли его «оперком») сбросил личину бухгалтера-увальня и на ежедневных летучках представал смекалистым, решительным и циничным малым из когорты тех молодых умников-патриотов, кто запросто готов вовлечь свою страну в пагубную чужую войну. Его манера говорить недомолвками внушала уверенность и одновременно пугала.
— Вы ее любите? — спросил Пфефферкорн.
Пол отвернулся от экрана, на котором был представлен график девальвации западнозлабской валюты в 1983 году. Помолчав, он выключил лазерную указку.
— По-моему, мы все уже выяснили.
— Хочу еще раз услышать.
— Люблю.
— Сильно?
— Для составления полного отчета потребуется некоторое время.
— Как скоро вы сделали ей предложение? Через шесть месяцев?
— Через девять.
— А до того? Сколько времени шла обработка?
— Люди женятся по самым разным причинам, — сказал Пол.
Пфефферкорн промолчал.
— Всем сердцем ее люблю, — сказал Пол.
— Кто знает.
— Но раньше-то знали.
— Нет.
— Тогда вы ничего не потеряли, а только приобрели, поскольку я раскрыл карты.
Пфефферкорн промолчал.
— Не забудьте Карлотту, — сказал Пол.
— Я помню.
— Все это ради нее.
— Знаю.
Помолчали.
— Что на самом деле произошло с Биллом? — спросил Пфефферкорн.
