женщиной будет ночевать. Я же ему, когда домой вернёмся, этого так просто не спущу!
- А если я его в твою камеру пересажу, спустишь? - ехидно спросил стражник, выворачиваясь из её хватки. - Здесь же вон сколько баб.
- Эту тоже не спущу, - признала блондинка. - А двуспальные камеры у вас есть?
- Ой, и нам с мужем тоже двуспальную камеру! - завопила знакомая мне женщина, по профессии художница.
- А отдельные камеры только женатым дают? - тут же подскочила к решётке очередная бойкая девчушка. - А мне во-он тот мальчик нравится!
- Кто, я? - с интересом прильнул к прутьям молодой голубоглазый парнишка, ученик лекаря.
Стражник закончил возиться с посудой и поспешил ретироваться обратно, в спасительную нишу в конце коридора. Я тоскливо проводила его глазами. Где-то там, за поворотом, находилась камера с секретом, дверью, ведущей в потайной ход. Правда, вёл этот ход в тюрьму, которая была много хуже и страшнее этой, но были ведь из него и другие выходы - например, в замковый парк. Увы, та камера была сейчас недосягаема.
- И как теперь убить время? - пробормотал Марк, учитель из местной школы для мальчиков.
- У кого-нибудь есть карты? - поинтересовалась я.
- Ну, есть.
Приятель Томми Костолома выудил из-за пазухи помятую колоду.
- Во что будем играть? - без особого энтузиазма спросил Марк.
- В "верю-не-верю", - решительно заявила я.
- А на что?
- На раздевание.
Кажется, мой ответ ошарашил решительно всех.
- Абигайль, ты что, совсем умом тронулась? - прошептал сквозь зубы Люк.
- А что такого? Хочу обзавестись обновкой!
- Сама-то проиграть не боишься?
- А мне и так терять нечего.
Ага, сейчас я проиграю! У меня был лучший учитель в Торнсайде.
- А если всё-таки потеряешь? - поинтересовался Люк.
- А Томми обещал, что никому не даст меня в обиду.
- А я и не про мужчин, - отозвался газетчик. - Ты знаешь, что с тобой вот они сделают?
И он указал в сторону прислушивавшихся к дискуссии женщин.
- А пусть они сначала меня достанут, - пожала плечами я. - Ну, так чего мы ждём?
Приятель Томми принялся сдавать карты. Когда вся колода была поделена между шестью участниками, мне как единственной женщине предоставили право первого хода. Я аккуратно выложила на пол камеры семь карт и с милой улыбкой объявила:
- Семь дам.
- Нет, нет, что ты делаешь?! - вопил, хватаясь за голову стражник. - Правую, крайнюю правую надо было выбирать!
- Что, что там? - закричала из женской камеры рыжеволосая, силясь рассмотреть только что открытую карту.
- Не угадал он! - разочарованно простонал второй стражник.
- Ты проиграл.
Я удовлетворённо вытянула руку. Ученик лекаря тоскливо вздохнул и, сняв рубашку, передал её мне. Женщины довольно завизжали. Тут я их понимала: торс у юноши был ничего так. У Кентона, конечно, лучше, но, как говорится, на безрыбье...
Я с удовольствием натянула на себя рубашку. Признаюсь, это было нелегко, учитывая, что её пришлось натягивать поверх трёх других рубашек и двух курток, в которые я успела облачиться за время игры. На ногах красовались две пары брюк, тоже натянутые одни поверх других. Сидевшие в камере
