— Нет, не говорила. Ты что-то с ним уж очень скрытничаешь. Я даже начала думать, что, возможно, с ним что-то не то.
— С ним все нормально. Он прекрасен!
— Последний тоже был прекрасным. И предпоследний. Даже тот, со смешным глазом, и то был прекрасен, — напомнила Кейти.
Шейла рассмеялась, и ее смех эхом прокатился по всему кладбищу. Пара ворон, сидящих неподалеку, возмущенно каркнули, выразив свое недовольство тем, что их потревожили, и взлетели ввысь.
— Возможно, он не был так прекрасен, каким мне казался. Но он был очень богат, и это достоинство перевесило в моих глазах все остальные качества.
— Шейла! — Кейти была искренне потрясена.
— Но ты ведь не за этим позвонила мне сегодня утром. Не припомню, когда в последний раз ты предлагала мне навестить могилы родителей. Тебе что-то хочется мне рассказать?
Кейти молча сделала еще несколько шагов.
— Да, — наконец ответила она. — Мне требуется твой совет.
— Вот это да! Прежде ты никогда не спрашивала у меня совета!
— Ну, я решила все-таки посоветоваться с тобой, потому что ты считаешься специалистом в этой области — в отношениях с мужчинами.
Шейла улыбнулась.
— Мне это не кажется комплиментом!
Сестры повернули налево и вышли на узенькую тропку. Могила их родителей располагалась на правой стороне — простой белый надгробный камень.
В центре могилы стояла керамическая ваза с засохшими гвоздиками.
— Джулия была здесь, — пробормотала Кейти.
— Но давно, — добавила Шейла.
Женщины тихо подошли к могиле. Кейти вынула завядшие цветы и выкинула их в мусорное ведро, стоящее неподалеку.
Вернувшись, она увидела, как Шейла ставит букетик в вазу и протирает надгробную плиту салфеткой.
Затем обе встали рядом и всмотрелись в надписи на плите.
— Любящий отец… Оставил в печали… — прочитала Кейти вслух. — Нам нужно было добавить еще одну строчку. Когда маму похоронили. Что-нибудь вроде этого…
— Так странно… Я знаю, папа умер гораздо раньше мамы, но помню его лучше, чем ее, — сказала Шейла.
— Я тоже его очень хорошо помню. Прекрасные воспоминания… — согласилась с ней Кейти.
Последние пять лет своей жизни Маргарет Чайлдс была ожесточенной и угрюмой. Она умудрялась конфликтовать со всеми, и даже собственные дочери с большим трудом соглашались навестить ее. Нужно признать, что семейные торжества всегда превращались в какой-то кошмар, и Кейти с ужасом ожидала того же самого на празднике Бена и Джулии.
— Когда я умру, не хороните меня здесь. Я говорила это Роберту и написала в своем завещании. Я хочу, чтобы меня кремировали. Напомни им, ладно?
Шейла пожала плечами.
— А мне все равно, что со мной будет после моей смерти. Живите. Мне этого очень хочется…
— Ты — самая молодая из нас. Когда-нибудь ты похоронишь нас всех…
Наверное, Шейла все-таки улыбнулась, однако эта гримаса только отдаленно походила на улыбку. Глаза ее по-прежнему оставались печальными.
Затем она повернула голову и сказала:
