Глава 13Путь до Иерусалима – точнее, до Тель-Авива, и уже потом до Иерусалима – предстоял неблизкий. Никаких положительных эмоций при мысли о самолете я не испытывал, но меня радовали две вещи. Во- первых, я должен был лететь экстра-классом, и, во-вторых, я летел не один. Меня сопровождал Джозеф, о котором я могу говорить часами, но ограничусь кратким рассказом.Джозеф входил в небольшую группу моих коллег, которых я уважал. По образованию – первому – он был прикладным математиком. Уж не знаю, что произошло, но в один прекрасный день он решил сделать первую степень по арабистике. Потом эта наука его вдохновила, и он решил учиться дальше, написал магистерскую диссертацию, а теперь думал и о докторской.Я считал Джозефа если не гением, то человеком, который стоит на пути к гениальности. В свои неполные тридцать он знал шесть языков (в том числе, и фарси, с которым я воевал полгода, но в его изучении почти не продвинулся), обладал энциклопедическими знаниями в области истории Ближнего Востока и ислама. И еще Джозеф обладал феноменальной памятью. Точнее, способностью воспринимать колоссальное количество информации благодаря умению концентрировать внимание на конкретном предмете.Выглядел Джозеф так, как и подобает гению. Носил очки, как и большинство моих коллег, идеально подбирал галстук и почти не бывал у парикмахера, в связи с чем его прическа являлась причиной насмешек окружающих.Джозеф был человеком тихим. Он делал свою работу блестяще, но ему не хватало самолюбия, чтобы заявить о себе. Он любил свою должность, и она его устраивала. Вероятно, нас сблизила именно разница характеров. Я преклонялся перед его знаниями, а он восхищался моим честолюбием и упорством. В каком-то плане мы с ним друг друга нашли.…Ночные рейсы я не любил. День отпуска, который давали перед командировкой, я проводил как самый ленивый человек на свете. Сначала я прогонял из головы все мысли о работе. Потом отправлялся на кухню, готовил что-то – обычно, самое не полезное, что только можно придумать – и смотрел хороший фильм. После этого я шел спать, предусмотрительно отключив все телефоны, и проводил в объятиях Морфея часа три, а то и больше. Вечером я доставал компьютер, выбирался из кровати только для того, чтобы забрать из холодильника остатки еды или же принести себе стакан виски, возвращался под одеяло и занимался разбором электронной корреспонденции.Людьми, чьи электронные письма я читал с наибольшим удовольствием, были мои бывшие сокурсники. Мы жили в разных странах, но общались до сих пор. И в этих письмах было что-то родное, теплое и искреннее. Читая их, я возвращался в прошлое и заново переживал студенческие годы. Мы гуляли по клубам, готовились к экзаменам в последнюю ночь, говорили по-арабски, чтобы иметь какую-то практику. Я отгулял на трех свадьбах и даже стал крестным чудесного малыша.Нам было, что вспомнить, и мои друзья часто писали о прошлом. Писали они и о работе, об успехах и о неудачах Писали о жизни – такой, какая она есть. Рассказы частенько сопровождались фотографиями, которые пробуждали во мне белую зависть.После проверки почты я снова отправлялся спать, теперь уже до утра. И на следующий день отправлялся в аэропорт.…На этот раз нам с рейсом повезло меньше. Наши с Джо билеты были заказаны на пятичасовой самолет. Причем часы эти были совсем не послеобеденными, а ночными. И, конечно же, никакого выходного мы не получили.Я злился при мысли о том, что мне предстоит провести ночь на ногах, спать в самолете и потом
