Мне иногда казалось, что я выдумываю ее образ, дополняю его воображаемыми подробностями. Только имеет ли смысл домысливать то, что я никогда не смогу постичь? Стоит ли приукрашивать существующее чем-то далеким от реальности? Вот и сейчас я думал о том, что слышу что-то, чего слышать не следует. – Но зачем… зачем ты уезжаешь? – заговорил я. – Ты можешь мне объяснить?
– Вряд ли. Просто мне нужно вздохнуть. И тебе. Может, ты скажешь то, что должен сказать. Если, конечно, не будет поздно.
И я уже хотел спросить, что именно мне следует сказать, но не спросил. Спрашивать не было смысла, потому что я знал ответ. – Я надеюсь, что ты скоро вернешься, – сказал я. – Нам надо о многом поговорить. Я хочу многое тебе сказать. Ты ведь скоро вернешься, да?
– Я не знаю, вернусь ли я, малыш. Есть мысли, с которыми я хочу остаться наедине.
Я положил телефон в карман и присел у стены. Мне хотелось пить, а сердце мое билось так, будто намеревалось выпрыгнуть из груди. Наверное, таким бывает флешбек у наркоманов, подумал я. Хотя… почему наверное? Она и есть наркотик, самый страшный, какой только можно придумать. И даже если я попытаюсь вырвать это из себя, то не получу обратно прежнюю жизнь. Если она у меня когда-то была. Своя жизнь. А не та, в которой меня держат воспоминания и мысли о ней. – Брайан, все в порядке?
Голос Джо вернул меня к реальности. – Все отлично. – Я попытался улыбнуться; вероятно, это у меня не получилось, потому что в глазах Джо мелькнула недоверчивость. – Пойдем. Я умираю от жажды.
Далекий женский голос объявил посадку на рейс Нью-Йорк – Тель-Авив, и мы с Джо заторопились. – У тебя точно все в порядке? – спросил он еще раз, придержав меня под локоть.
– До того момента, как я начинаю думать о том, что скоро оторвусь от земли.
…В Тель-Авиве нас закружили дела. Все началось с того, что работники службы безопасности
