обнаружены на отвертке и те же самые отпечатки найдены на револьвере, из которого стреляли в доктора Бакке. Я могу сейчас же арестовать вас по обвинению в двух покушениях на убийство.
Люси не отвечала. Она была бледна как мел.
— Минуточку, — сказал Кристиан.
Теперь его выход. Мы не распределяли ролей заранее. Но Кристиан поднялся с места — он понял, что настал его черед. Уж не мне ли придется делать окончательные выводы? Я чувствовал: все зависит от того, что скажет Кристиан.
— Меня заинтересовала надпись на надгробном камне, — сказал он.
Голос его звучал совершенно бесстрастно. Таким тоном он читал лекции своим студентам.
— Больше всего меня заинтересовал символический смысл надписи: «Травой ничто не скрыто…» Кто не мог смириться с тем, что фру Виктория Лунде умерла? Или, наоборот, кто мечтал о том, чтобы фру Виктория Лунде никогда не существовала? Любила ли ты свою мать, Виктория, или ненавидела ее? Бывает, что девушки в том возрасте, в каком ты была, когда осиротела, ненавидят своих матерей.
— Я… я любила свою мать.
— Тогда, может быть, тебе было нелегко смириться с ее смертью?
— Да… о да…
— Может быть, тебе было трудно примириться и с тем, что твой отец женился вторично?
— Не… не знаю.
Она вдруг стала совсем ребенком.
— А вы, фру Лунде? Быть может, вам не нравилось, что ваш муж прежде уже был женат — ведь всю свою любовь он мог отдать первой жене? А может, любя свою первую жену, надгробную надпись заказали вы сами, полковник Лунде? Кто же все-таки из вас не мог примириться с тем, что фру Виктория Лунде умерла, или, наоборот, кто из вас жаждал, чтобы она никогда не существовала?
Он вгляделся в каждого по очереди. Ни один из них не ответил на его взгляд.
Тогда он обернулся и посмотрел на меня.
— Сегодня вечером незадолго до нашего приезда сюда мой брат был у меня в кабинете в Уллеволской больнице. Он совершил странный поступок. Взял пять таблеток тромбантина — это антикоагулянт, средство, разжижающее кровь, которое часто прописывают больным после инфаркта, — и, растворив таблетки в чашке чаю, выпил этот чай. Не объяснишь ли ты нам, Мартин, зачем ты это сделал?
— Я хотел узнать, дает ли это лекарство какой-нибудь привкус. Оказалось, что нет. Я почувствовал только вкус чая.
— Мне самому следовало бы сделать этот опыт, — сказал Кристиан. — Но я, как видите, не додумался. Однако в тот вечер, когда было совершено нападение на фрёкен Лунде и ее доставили в Уллеволскую больницу, я взял у нее анализ крови. Кровь показалась мне очень странной — слишком жидкой. Рана на лбу у пострадавшей была совсем не глубокая и при обычных обстоятельствах не могла вызвать обильного кровотечения. Но если кто-нибудь перед этим напоил фрёкен Лунде чаем с тромбантином, удар в лоб мог оказаться для нее роковым — она истекла бы кровью, не окажись вскоре мой брат на месте происшествия.
— Сразу же следом за мной пришел полковник Лунде, — сказал я, как бы думая вслух.
И вдруг я нашел ключ к разгадке.
Я встал. Я не совсем твердо держался на ногах. Но я нашарил сигарету, зажег ее, раза два глубоко затянулся и вдруг стал совершенно спокоен.
Теперь я понял все.
— С первой минуты, Люси, еще задолго до начала января, когда ты написала мне письмо, все было направлено к одной цели. К одной-единственной цели. Выжить тебя из этого дома, разлучить тебя с этой семьей. И притом самым жестоким способом: обвинив в покушении на убийство. Не знаю, к какому
