— Ни в коем случае! Тогда нами займутся всерьез!
— Видите, — улыбнулся Штерн, — вы же лучше меня все понимаете. Еще вопросы?
Калашников почесал в голове.
— Да вроде нет, — сказал он, вставая. — Пойду Звездным Пророком становиться. Между прочим, участие в конгрессе сто эйков с конфессии стоит, а я до сих в церковную казну не заглядывал. Как бы занимать не пришлось!
— Не придется, — успокоил Калашникова Штерн. — У Технотронной Церкви хорошие казначеи.
— Тогда я пошел? — спросил Калашников, ожидая какого-нибудь напутствия.
— Постарайтесь прожить подольше, — без тени улыбки сказал Штерн. Он встал из-за стола и подошел к Калашникову, протянул руку. — Удачи!
— Спасибо, — растроганно ответил Калашников, пожимая руку своему странному шефу. — А может быть, мне охрану нанять? — сообразил он в последний момент.
Штерн пожал плечами:
— Хоть целую армию. Вы же, в конце концов, Звездный Пророк!
Калашников раскрыл рот, чтобы порассуждать о подобающей Звездному Пророку армии, но вдруг увидел раскрывшийся слева от себя телепорт. Хватит болтать, осадил он сам себя; работать надо!
Кивнул на прощание Штерну, он шагнул в светящийся прямоугольник и оказался в темноте покинутого шесть часов назад кабинета. Желтая круглая луна висела над черным частоколом далекого леса, отбрасывая на пол длинную тень от стоящего посреди комнаты высокого кресла. Не зажигая света, Калашников подошел к окну и поглядел на раскинувшийся перед ним лунный пейзаж. Красиво, подумал он; совсем как в двадцатом веке. И чего мне дома не сидится?!
Усмехнувшись — назвался Звездным Пророком, так тяни лямку! — Калашников зажег настольную лампу и вытащил на поверхность стола большой лист бумаги. Вооружившись видавшим виды огрызком карандаша, специально созданного коттеджем именно в таком доисторическом виде, Калашников разделил лист на две части. «Религия», написал он на одной половине, немного подумал и решительно вывел на второй: «Экономика».
Слева от стола послушно засветился виртуальный экран. Несколько секунд Калашников всматривался в заполненную разноцветными числами таблицу, представлявшую собой ежедневный финансовый отчет Церкви, а потом ткнул пальцем в зеленую строчку «Свободные средства» и громко свистнул. Пятнадцать миллионов ЭЕ?!
Да это побольше будет, чем мой «неограниченный» бюджет!
Недолго думая, Калашников размашисто написал на правой половине листа: «Без проблем». А затем материализовал себе стул, уселся поудобнее и навис над левой половиной, покачивая зажатым между двумя пальцами карандашом. Ну что ж, религия так религия; посмотрим наконец, чего там мой предшественник напророчил!
3.
За ярким прямоугольником стола сгустилась черная, почти осязаемая тьма. Калашников наморщил лоб, протер начавшие слезиться глаза и посмотрел в сторону окна. На месте полной самодовольной Луны горела одинокая тусклая звезда; лес на горизонте сливался с иссиня-черным небом. Четвертый час ночи, подумал Калашников; надо же, как быстро время прошло!
Зевнув, он откинулся на спинку стула и еще раз протер глаза. Теперь, когда работа была окончена, усталость наконец взяла верх над возбуждением; лежащий на столе лист бумаги так и норовил раздвоиться, глаза слипались, а сердце стучало в груди, как после хорошей пробежки. Калашников бросил короткий взгляд в сторону кушетки, но тут же замотал головой. До начала Конгресса двенадцать часов; еще успею!
Калашников схватил из воздуха бокал тонизирующего напитка и выпил, не разбирая вкуса. Еще немного, подбодрил он себя, снова склоняясь над столом. Остался последний вопрос, и нечего удивляться, что он — самый трудный.
Куда же мне вести своих верных роботов?
Калашников повертел карандаш между пальцами и принялся разглядывать разрисованную каракулями бумагу. Добавить новый догмат? Или к старому третий пункт добавить, про тех, кто еще не обрел спасения? Вроде «любите врагов ваших»? Калашников цокнул языком: не проходит. Во всех догматах одна и та же парочка фигурирует — человек и робот; что одному грех, другому — испытание. «Удел человека — пост, удел робота — молитва», «Человек рожден, чтобы создать робота, робот рожден, чтобы избавить человека от греховности», и так далее, и тому подобное. Куда прикажете врагов добавлять? Некуда — нет такого понятия в догаматах Робоверы!
Калашников ткнул карандашом в следующую группу каракулей. Может быть, законы Хомотехники поменять? Четвертый добить, или, как у Азимова, нулевой? А какой там у него был нулевой? Похоже, такой же, как у нас первый: «Верующий не может своим действием или бездействием делать мир хуже, чем он есть». Правда, у Азимова вместо «мира» человечество упоминалось, но это уже пройденный этап, вон их сколько в Галактике, «человечеств»… Ну а четвертый закон добавлять — мелковато для Возродившегося Пророка!
Калашников сунул карандаш в рот и плотно стиснул зубами. Значит, высшую цель изменять прикажете? Перестать «разумное, доброе, вечное» сеять и чем-то другим заняться?! А почему бы и нет, собственно?! Одним разумным, добрым и вечным мир не изменишь, сказано же в Текстах — «что для верующего разумно, то для эрэса смех»! А что для верующего добро, то для эрэса потребительная стоимость, мысленно добавил Калашников. Пятьдесят лет разумное и доброе по всей Галактике сеем, а динамика роста — как у «Пепси-колы». Сначала постепенно вверх, а потом то туда, то сюда, и никаких больше перспектив. Так что менять надо курс, товарищи роботы, менять!
Ну ладно, менять, согласился с собой Калашников. А куда?
Калашников мрачно усмехнулся. На сто восемьдесят градусов, куда же еще. Дурное сеять, злое и скоропортящееся. От покупателей отбоя не будет; вот только что с такого посева вырастет?
Калашников еще раз посмотрел на график численности верующих и пожал плечами. А черт его знает, что вырастет. Может быть, даже ничего — если семена действительно скоропортящиеся. В конце концов, один джихад я уже объявил? Так чего же на полдороги останавливаться?!
Ну-ка, стоп, оборвал себя Калашников. А если серьезно?
Чего такого дурного и злого придумать, чтобы Галактика содрогнулась?! Галактическое Метро взорвать? В Центральную Дыру квантового порошка подсыпать, чтобы она из черной в белую превратилась? Придумать-то можно, а толку?!
Калашников снова принялся грызть карандаш. Эх, не силен я в злодеяниях! Вот Макаров, тот бы сразу идею выдал, да такую, что закачаешься. Как там у него любимая присказка? «Мир надо завоевывать»?
Хм! Калашников отложил карандаш и поднял указательный палец.
А ведь это идея!
Чем у нас пустотные шейхи занимаются? Этим же самым! Галактику к рукам прибирают! А у меня — миллион роботов, которых занять нечем; вот вам и основания для сотрудничества!
Что может быть дурнее и злее, чем власть в Галактике захватывать? А потом, само собой, промеж себя делить?!
Калашников аж руки потер от удовольствия. Так и сделаем, решил он. Сначала с шейхами поговорю — мол, только что в себя пришел, Галактики толком не видел, решил с умными людьми посоветоваться, вот вас нашел, скажите, шейхи добрые, чего мне с моими роботами делать, чтобы кусок побольше урвать? Вы же самые умные, самые хитрые и все такое прочее! А потом уж, если договоримся, не грех и моим роботам объявить: по нынешним временам разумное и доброе сеять — только сорняки подкармливать! Дурную траву — с поля вон!
Калашников хлопнул в ладоши и распахнул очередной экран.
— Метро на сегодня до Бадарамхаз-Карамха, — сказал он появившейся перед ним виртуальной кассирше, — лучшую гостиницу и аккредитацию на конгресс «За свободу совести». Быстро!
— Гостиница «Септ», президентские апартаменты, получасовой трансферт от станции Мхадрахадж, — мгновенно ответила кассирша, продемонстрировав безукоризненно белые зубы. — Наилучший момент отправления — одиннадцать тридцать вашего местного времени. Желаете заказать сопровождение или охрану?
Калашников отрицательно покачал головой.
— С вас сто двадцать два ЭЕ, — с точностью робота, которым она, собственно, и являлась, подсчитала кассирша. — Если вы согласны, подтвердите перевод средств.
— Подтверждаю, — сказал Калашников, прикладывая ладонь к появившейся перед ним идентификационной панели. Панель зажужжала, создавая видимость напряженной работы, мигнула зеленым и растворилась в воздухе.
— Благодарю вас, — улыбнулась кассирша. — В вашем почтовом ящике вы найдете следующие документы: сорокавосьмичасовой билет до станции Мхадрахадж, въездную визу и декадный вид на жительство в Бадарамхаз-Карамхе, трехдневную карточку гостя в гостинице «Септ», а также пакет аккредитационных документов на Сто восемьдесят девятый межконфессиональный конгресс Собора галактических Церквей «Фридо Фреа». Конгресс проводится в здании Палас-Отеля, соединенного с гостиницей «Септ» шестью стандартными телепортами.
Свобода души, мысленно перевел Калашников «фридо фрея» с Высокого Федератного. А вовсе не свобода совести. Видимо, туго у них там с совестью.
Проверив почтовый ящик, Калашников еще раз кивнул кассирше и выключил экран. Ну, вот и все, сказал он себе. Теперь шесть часов здорового сна, оздоровительный душ — и в бой. Представитель спонков будет ждать меня возле третьей пальмы в холле семьдесят второго этажа Палас-отеля ровно в тридцать шесть тридцать Единого Времени. По-нашему — в шесть двадцать вечера. Времени, чтобы насмотреться на чудеса Бадарамхаз-Карамха, у меня более чем достаточно.
Калашников устало поднялся из-за стола, потянулся всем телом, сделал три коротких шага и повалился на кушетку. Зевнул, перевернулся на спину, раскинул руки, завернулся в пушистое, но тем не менее прохладное одеяло. Улыбнулся при мысли, что главным достижением цивилизации можно считать вот такой способ отхода ко сну — бухнуться на кровать, предоставив коттеджу самостоятельно превращать одежду сначала в мягкие простыни, а потом, после третьего звонка будильника — в жесткие холодные доски.
