подстриженной бородой. Даже здесь, в доме он одет официально в галстук и свитер.
Он встал, протянул ко мне руки и обнял.
Джессика остановилась в дверях, когда я входила и сказала:
– Алекс не очень хорошо себя чувствует.
– Неужели, – говорит он, – тебе нужно к врачу?
Я качаю головой.
– Просто съела что-то. Я собираюсь прилечь ненадолго, я буду в порядке.
– Тогда хорошо. Иди, отдохни, увидим тебя за ужином.
– Спасибо, пап.
Я сбегаю без вопросов, затем тащу свои чемоданы на четвертый этаж.
Через тридцать секунд после того как я захожу в свою комнату, Кэрри присоединяется ко мне, закрывая за собой дверь.
– Расскажи мне, что случилось, – говорю я.
Она садится на кровать лицом ко мне.
– Кэлли позвонила мне. Она увидела репортаж о Рэнди... похоже, вчера он встретил девушку на 1050-ой улице, проследил за ней. И изнасиловал.
– Господи, – шепчу я. – Это моя вина. Если бы я сообщила об этом прошлой весной...
– Алекс, прекрати. Виновен Рэнди Брюер. А не ты.
Я обнимаю себя и наклоняюсь вперед, медленно и осторожно дышу, стараясь держать себя в руках. Затем я выпаливаю:
– Дилан говорил со мной вчера. Сказал, что передумал и попросил меня принять его обратно. Только вчера.
Она обнимает меня за плечи, и я шепчу:
– Я сказала ему «нет», Кэрри. Я сказала ему, что он должен... доказать. Что у него серьезные намеренья, и что он не уйдет снова.
Я начинаю дрожать от сильных спазмов в животе, хватая ртом воздух, когда рыдаю на ее плече.
– Боже, я облажалась Кэрри. Я сказала ему «нет» тогда, когда он нуждался во мне больше всего.
